как я думаю, он замыслил.
Большие руки обхватывают меня за плечи и тянут назад, но я упираюсь ногами, сопротивляясь хватке.
– Приношу свои извинения за то, что удерживаю тебя, но Его Величество пригрозил вернуть меня в Изолакуори, если ты получишь хотя бы царапину, а у меня нет желания возвращаться ко двору фейри, – произносит Лазарус.
Какая-то бессмыслица. Какое величество? Данте?
Я, должно быть, произнесла имя принца вслух, потому что Лазарус наклоняет голову и шепчет мне в ухо:
– Нет, синьорина Росси. Лоркан.
Глава 78
Я смотрю на Лазаруса, приподняв бровь на полсекунды, но затем Сибилла ахает, и мой взор возвращается к Лору.
Который сорвал огненный шар прямо с неба и держит его в когтях. Он раскручивается и отпускает шар. Крики, доносящиеся с королевского судна, угрожают разбить мое сердце и разорвать барабанные перепонки. Все воздушные фейри на палубе, должно быть, вызывают ветер, потому что паруса раздуваются и судно уходит с пути огненного шара.
Летят стрелы. Среди них и золотые, и черные.
Я кричу.
– Ш-ш-ш, дитя. Не отвлекай его. – Лазарус прижимает мясистую ладонь к моим дрожащим губам, когда Лор распадается на пять воронов и поднимается так головокружительно высоко, что я теряю его из виду за тонким облаком.
Стрелы падают, как зубочистки, как раз в тот момент, когда волна ударяется о корпус корабля. Она совсем не похожа на ту, что создали воздушные фейри Марко, но судно кренится, а мачта скользит по воде. Когда корабль возвращается в прежнее положение, половина фейри на палубе исчезает в Марелюче, в то время как другая половина суетится вокруг двух мужчин: один полностью в золотом одеянии, а второй в позолочено-бордовом, у него распущенные оранжевые волосы.
– Почему армия ворона не воскресла? – спрашивает Сибилла у Энтони.
Оба стоят рядом со мной, их взгляды прикованы к зрелищу, в то время как мой остается прикованным к Юстусу Росси. Даже с такого расстояния я чувствую, как дедушка наблюдает за мной, осыпая оскорблениями.
– Потому что он должен произнести вслух древние слова, – объясняет Лазарус. – Что он может сделать только в своей человеческой форме.
– Тогда, может быть, ему стоит потратить минутку, чтобы перевоплотиться, – говорит Сиб, прежде чем ахнуть, когда вспыхивают новые огненные шары, на этот раз с судна, которым командует Дардженто.
Словно атака – просто игра, вороны Лора бьют крыльями по пылающим сферам, направляя их в паруса обоих кораблей.
Один опаляет мачту королевского судна; другой разрывает паруса корабля Сильвия. Хотя фейри тушат огонь, корабли все равно превращаются в пылающие плоты.
– Как ты считаешь, сколько чистокровных описались от страха? – спрашивает Риччио, и Маттиа бормочет в ответ:
– Не больше, чем полукровок.
– В королевских рядах нет полукровок, Мэтт. Мы недостаточно хороши для королевской гвардии.
– Сделано! – восклицает Таво. – Дело сделано!
Какое дело?
Я прищуриваюсь и вижу, как один из воронов Лора отлетает от тонущего судна, что-то золотое блестит между его когтями.
Что-то золотое и…
Это…
Я начинаю терять сознание, и мир становится таким же черным, как ворон, несущий голову короля.
Глава 79
Я прихожу в себя как раз в тот момент, когда Лор достигает утеса и бросает отрубленную голову Марко к ногам Данте. Корона все еще болтается в косах павшего монарха.
– О… Мои… Боги. – Сибиллу тошнит, она убегает к дереву, поворачивается к нам спиной.
Я внимательно вглядываюсь в лицо Данте, ища раскаяние, или отвращение, или что-то в этом роде, но у него каменное лицо, он так спокоен, что каждый волосок на моем теле встает дыбом. Он присаживается на корточки, смотрит в янтарные глаза, которые уже затуманились смертью, снимает корону в форме солнечных лучей с головы брата, вытирает ее о свои запыленные белые штаны и водружает на голову.
– Да здравствует король! – выкрикивает Гастон, когда Таво и Габриэле замирают в поклонах и радостно кричат.
Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы поклониться. Если бы Лазарус все еще не держал меня, я бы присоединилась к Сиб у дерева.
Данте находит меня взглядом.
– Спасибо, Фэллон.
Такое чувство, что он благодарит меня за смерть брата, а я не хочу такой благодарности. Я отвожу взгляд, желудок сжимается.
– Я никогда не забуду, что ты сделала для меня. Для Люче.
Ужас так сильно сжал меня за горло, что я не могу говорить. У меня нет сил даже кивнуть.
– Пора в путь. Нам нужно править королевством, Данте. – Таво вскакивает на своего коня.
Я прищуриваюсь – он явно заблуждается в том, чья корона.
– Нам? Люче принадлежит Данте и Лору. Не тебе.
Его янтарные глаза вспыхивают.
– Лору, да? Кстати, где всемогущий стервятник? Вылавливает своих воинов?
Я отворачиваюсь от ненавистного мужчины и смотрю на море в поисках черных перьев. Или черного дыма. Или любой другой формы, которую принял Небесный король. Я не могу его найти и начинаю паниковать. Где он? Куда он делся? Если он уйдет, не попрощавшись, я буду…
Будешь что, Behach Éan?
Звук его голоса успокаивает беспорядочно бьющуюся мышцу под моими ребрами.
Зла на тебя по-настоящему.
Ах… ничего нового. Мне не терпится вернуться.
Я улыбаюсь уголками губ, но гашу улыбку, когда наконец замечаю его, выныривающего из хаотических волн Марелюче с телом, которое балансирует между когтями его пяти воронов. Светлые волосы свисают с головы. Несмотря на то что в Люче множество блондинов, я знаю, кто это. Я знаю эти волосы. Я знаю эту яблочно-зеленую рубашку. Мои глаза затуманиваются.
– Сибилла! – зову я.
– Что? – хрипит она.
– Сибилла! – Меня душат рыдания.
– Что?
– Сиб!
– О мои боги, что такое, женщина?
– Феб.
– У нее что, срыв? – Я слышу шаги, Сиб уже рядом. – Почему она называет всех по именам?
Я указываю на фигуру, болтающуюся в когтях Лора.
Дыхание со свистом срывается с губ Сиб.
– Что… что это… это… Феб?
– Он, вероятно, был на корабле Сильвия, – шепчу я.
– Почему?
– Может быть, он тоже спрятался, как кое-какой другой мой знакомый, – язвит Риччио, за что получает пощечину от невеселой Сибиллы.
– Вы встречались с командором? Никто добровольно не стал бы прятаться на его корабле. Если только… Ты не думаешь, что он пытался помешать ему броситься сюда?
– Он не прятался. Сильвий привел его сюда. – Я содрогаюсь при воспоминании о том, как командор нарисовал у меня в голове картину пыток всех тех, кого я люблю, чтобы
