Книга Временные трудности - Панфилов

рассказывать, что ни единой техники, в отличие от мерзавца-учителя, героев кристаллов и даже воинов домов Гао и Симынь, он не знал. И дело не в том, что он что-то скрывал, просто не хотелось упасть в глазах девушки, показаться ей деревенщиной, которой он в этой жизни на самом деле и являлся.

— Ничего! — сказал он. — Я продолжу культивировать ци, стану достаточно сильным, чтобы выбраться отсюда самому и вызволить тебя тоже!

— Не слышала, чтобы аль-таага аль-дахилия чародея могла стать сильнее, — мотнула головой Альмирах, растрепав свои прекрасные рыжие волосы. — Но и таких чародеев, как ты, я никогда не встречала! Не знаю, почему стражи Шарифа на тебя до сих пор не напали, но не забывай, сколь они свирепы и опасны! Шариф не только могуч, но и очень коварен! За пару лет до моего пленения он сумел втереться в доверие к отцу, улестил его сладкими речами и дарами, а потом неожиданно исчез, похитив Джабала — самую большую и могущественную салхафата мукатиля, боевую черепаху!

Ксингу пришлось до боли сжать кулаки, так сильно ему хотелось отбросить стол, сжать Альмирах в объятьях, бросить на широкое ложе в хижине или даже прямо тут на песок. Теперь он наконец узнал, кто стоял за нападением на Могао, но сейчас это его ничуть не волновало. Пришлось напоминать себе о Мэй, которая, несмотря на всю красоту русалки, всё равно была прекрасней и обворожительней, и о том, что Альмирах беременна, а значит, её не тронул бы и пальцем даже самый низменный негодяй.

Похоже, сколь бы хорошо в этом месте ни происходила культивация ци, следовало что-то делать. Ведь натренировать самоконтроль до уровня, достаточного чтобы противостоять подобному искушению, не смог бы и достигший полного просветления мудрец.

— Стражи — не проблема, — сказал он, чуть выпятив грудь. — Не беспокойся, я тебя защищу! Укройся в озере и жди!

Он бросился в прямиком в заросли, вызвав у Альмирах удивлённый взгляд. Прыгнув и взвиваясь высоко в воздух, он раскрылся, отпустил ци, дал ей сиять так ярко, как не позволял вот уже многие годы.

Странные пятна энергии, казалось, только того и выжидали. Стоило им почуять ци и они со скоростью летящей стрелы бросились прямиком к нему.

Ждать пришлось недолго, первый противник появился всего лишь через шесть дюжин сердцебиений. Высокая окутанная пламенем фигура, созданная из камня и металла и усеянная такими же странными горящими письменами, как и кожа давным-давно поверженной черепахи. Письменами, которые Ксинг до сих пор не научился читать.

Жар и пламя, исторгаемые стражем, оказались очень непростыми. Ксинг чувствовал напор и ярость содержащейся в них ци, там, где великан ступал, кусты и деревья вспыхивали, чтобы мгновенно превратиться в пепел. Ксинг посмотрел на огромные каменные ладони и со злости сцепил зубы — размер и форма точно повторяли форму ожога на бедре Альмирах.

Ксинг подал ци в ноги и помчался прочь, увлекая за собой стража, чтобы заманить его подальше от девушки. Как и следовало ожидать, глупая марионетка колдуна кинулась прямо за ним. Ксинг бежал к берегу, выбирая направление так, чтобы максимально затруднить преследование. Он перепрыгнул через большую скалу, но страж даже не стал её огибать — лишь ударил массивным телом, частично проплавляя, а частично разбивая скалу на куски.

Ксинг выбежал на берег, взвился в воздух и полетел вперёд, приземляясь на воду. Достав из-за пояса цеп и взмахнув им в воздухе, он показал стражу неприличный жест.

Тот, встав на берегу, продолжал таращиться на Ксинга своими светящимся глазами, затем сделал пару осторожных шагов в воду. Взметнулись клубы пара, и ноги, касавшиеся воды, заметно потемнели. Страж не стал идти дальше, а попятился на берег. Его ноги вновь налились огнём.

Ксинг расхохотался. Если марионетки боятся воды, значит, и беспокоиться нечего. На берег один за другим стали выходить остальные стражи, не священная дюжина, а всего лишь десять. Каждый из новоприбывших полез в воду, но вернулся на берег, как и первый.

— Ну что, жалкие куклы, — рассмеялся Ксинг. — Настоящий герой — это вам не беззащитных девушек мучить!

Словно услышав его слова, стражи вскинули руки, и с них сорвались ослепительно яркие шары пламени.

Ксинг отпрыгнул прочь, взмахивая цепом. Столкнувшись с наполненной ци древесиной Пурпурного Дуба, один из шаров взорвался, а остальные пролетели мимо. Ксинг укрыл себя огненной ци, защищая тело и одежду, так что пламя от взрыва бессильно стекло вниз, вызвав новые клубы пара.

— И это всё, что вы можете? — насмешливо заорал Ксинг. — В Дуоцзя вам не доверили бы охранять даже свинарник тётушки Жао!

Марионетки не были живыми, но, казалось, слова Ксинга вызвали в них ярость. Они вновь вскинули руки и обрушили на него целые вереницы огненных шаров. Ксинг прыгал, крутился, отбивал шары цепом и принимал на собственную ци. Вокруг раздавались громкие взрывы и в воздух вздымались целые гейзеры пара. Увы, чтобы ни двигало стражами, что бы ни служило источником их силы, оно никак не заканчивалось.

Ксинг ухватил цеп за нижний сегмент, пропустил за спиной, перехватил за центральный, сделал круговое движение, отбивая два огненных шара, и бросился в атаку. Одним прыжком он перенёсся к самой крайней марионетке, пользуясь мудростью Неукротимого Дракона: «Позволь лишним врагам превратиться в союзников, не дай лишним союзникам превратиться во врагов».

Новая вереница шаров полетела в Ксинга, но тот уже подобрался вплотную к противнику. Шары ударили в спину стражу, и тот покачнулся. Ксинг взмахнул цепом, зажатым в одной руке, а вторую сжал в кулак.

Герои в кристаллах обычно орали в такие моменты названия техник, но Ксинг техник не знал, ну а всё, что приходило в голову, звучало глупо. Ну, не будешь же, круша врага, орать «Фуцзяньская булка ярости», «Свирепая ковка клинка» или «Крушащий цеп обмолота риса»? Поэтом он просто ударил, вкладывая в удар всю злость осознания того, какой длинный путь ему еще предстоит пройти, чтобы хотя бы догнать героев и мерзавца-учителя!

Окутанный ци кулак обрушился на голову стража. Во все стороны брызнули раскалённые осколки камня и металла. Взмах цепом — и голова смялась, вдавившись в плечи, а тело, закрывающее Ксинга от целого ливня огненных шаров, развалилось надвое. Ксинг ушёл в сторону и преобразовал ци в стихию Воды. Из моря поднялась большая волна и залила две огненные фигуры. Во все стороны ударили облака пара. Ксинг вломился в эту густую, горячую стену, ориентируясь на ци, а не на обычные чувства. Оказавшись рядом с раскаленными болванами, начал он начал месить их цепом и