Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
– Эх, – расстроенно сказала Анежка Витановна, спешно всовывая в руку девчонки чашку вчерашнего супа, что томился в печи, – как тебя-то угораздило, сердешная?
– Медсестра я, – зубы пленницы выбивали дробь, – муж у меня в леса ушел, и я с ним. Утром на нас напали, почти всех убили. У нас оружие, а их тьма-тьмущая, просто задавили числом. Раненых прямо там добивали, охонги эти их жрали, – Элишку передернуло. – В плен брали только тех, кто был не ранен. Потом бо́льшая часть в сторону ушла, а нас сюда повели. Дым от трубы вашей увидели из леса.
– А муж сейчас где? – Анежка Витановна увидела глаза пленницы и осеклась. – Хорошего ему перерождения. Ты ешь давай, силы понадобятся.
– Я лучше себя порешу, – очень серьезно сказала девчонка.
– Порешить всегда успеешь, – покачала головой Анежка Витановна, накинула на плечи пленнице шаль. – Ешь, грейся, – она прихватила под мышки еще две банки самогона. – До вечера далеко. А я пойду… дров принесу.
Она вышла на мороз; к ней сразу подскочил давешний солдат, уже раскрасневшийся, дернул банку на себя, оглядываясь на сарай. Видимо, распитие алкоголя начальством не поощрялось.
– Так тебе и несла, родимый, – ласково сказала Анежка Витановна. – Вот, бери.
Она протянула вторую банку, и солдат зашагал с ними к костру. А северянка, прихватив широкий поддон на ручке для дров, пошла к сараю. Открыла дверь – на нее обернулся тот самый тха-нор, махнул плетью, крикнул яростно:
– Пошел!
– Дак я дров набрать, – кланяясь, проговорила Анежка Витановна, – не сердись уж, господинчик, дров бы.
И она показала на поддон и поленницу.
Тха-нор послушал ее, плюнул на чистый пол, сделал жест: набирай, мол. И Анежка Витановна потихоньку начала шурудить дровами.
Пленников выстроили на колени у стены уже внутри сарая. По бокам от них стояли по двое иномирян с арбалетами, а их устрашающий командир шагал туда-сюда вдоль шеренги северян и с жутким акцентом вещал:
– Вы все уметь стрелять. Мы взять ваше оружие. Кто учить моих людей, будет жить. Кто отказываться – есть охонг. Понятно? Кто уметь управлять машина, будет жить. Кто знать, как летать, будет жить.
Анежка поглядывала на пленных: стояли они молча, изможденные, замерзшие, связанные. Кто-то смотрел на тха-нора, кто-то следил за хозяйкой дома. Особенно выделялись пара мужиков – они то и дело шевелили руками, словно пробуя веревки на прочность, и похожи были, как братья. Хотя, может, они и были братьями. Иномирянин тоже заметил попытки разорвать веревки, замахнулся, ударил.
– Кто будет бежать, сначала бить, потом есть охонг! – рявкнул он. – Не двигаться!
Северянка снова взглянула на пленных – по лицу одного из мужиков текла кровь. Он дернул щекой, чтобы не лилась в рот, на мгновение встретился с хозяйкой дома глазами, и она, надеясь, что поймет, три раза стукнула указательным пальцем по неприметному бревнышку сбоку поленницы. И, подхватив поддон, полный дров, пошла наружу.
Многое случалось в Северных лесах и на разбросанных по лесам хуторах. Бывало, сбивались разбойничьи банды и приходили грабить честных северян, бывало, шарились в чащах беглые каторжники и преступники. Выходили в сильные морозы к людям стаи волков, да и на медведя-шатуна можно было наткнуться. Это не говоря про расплодившуюся в последние годы нежить.
И потому обладали жители Севера Рудлога воистину невозмутимым характером. И четко знали: где бы ты ни был, в доме или своем дворе, оружия должно быть столько, чтобы ты за пару секунд мог достать его и воспользоваться им.
Анежка Витановна вернулась в дом, подбросила дров в печь. И так тепло, а надо, чтобы еще жарче было. Согревшаяся девчонка дремала на табурете, на печи закипало ведро с водой – боги с ней, с картошкой, сварит макароны, сытнее будет. Северянка налила для себя в кружку ягодного взвара, нарезала хлеб пленникам, поглядывая во двор. То и дело в дом заскакивали солдаты, забирали очередную банку с самогоном, еду. Кто-то дернул с пола коврик из волчьей шкуры, накинул себе на плечи, и Анежка Витановна так сжала в руках жестяную кружку, чтобы не рявкнуть, что смяла ее.
На хозяйку дома внимания уже не обращали. И хорошо, и пусть не обращают. И ладненько.
День клонился к вечеру. Старшая Дробжек отнесла пленникам хлеб и воду, отдала молча, стараясь не привлекать внимания охранников, чтобы не вспомнили про Элишку. Девчонка проснулась, потихоньку стала чистить картошку. Вернулся тха-нор, прямо в сапогах лег на кровать.
– Есть нести! – приказал.
– Конечно, конечно, – захлопотала Анежка Витановна, поставила перед ним стул, на стул поставила снедь, налила большую кружку самогону, поклонилась. Под его внимательным взглядом попробовала все, что положила. В очередной раз наказала себе не ляпнуть лишнего и не сорваться. Пусть тха-нор был чужаком и многого не понимал, это не делало его менее опасным. Да и колючие глаза, и скупые движения показывали, что не так прост он, как кажется.
– Хороший баба, – похвалил он, – знать свое место.
– А то, господинушка ты мой, – серьезно подтвердила северянка, – столько лет не знала, а тут ты появился и указал.
Тха-нор довольно усмехнулся, снова похлопал ее ниже спины. Одна радость, что интонаций не разбирает.
– Любишь крепкий мужик?
– И крепкий люблю, а уж умный как люблю, – пробормотала Анежка Витановна, отступая к стратегическим запасам самогона и вглядываясь в глаза захватчика. Все еще ясные. На вид – обычный человек; неужто вас наша северная сон-трава не берет? В малых количествах настойка бодрит и греет, и нет лучше средства для натирания, если обморозился или замерз, а чуть перепьешь – и в сон тянет, сутки можно проспать.
Иномирянин громко жевал; во дворе, в вечерней темноте, занудно пели какие-то чужеземные песни – Анежка Витановна часом ранее отнесла солдатам ведро с макаронами и тушенкой, вернулась и за самогоном, что таял на глазах. Девчонка в углу старалась не дышать и не двигаться, чтобы не привлекать внимания. Печь пыхала жаром, и северянка все ждала: когда же тебя разморит, когда? Вон уже зеваешь, глаза от еды и алкоголя осоловелые, вались ты на постель поскорее. Если надо, я с тобой лягу, только вались!
Но незваный гость спать не спешил. И оказался не так прост: когда она подошла в очередной раз налить заветной настоечки, он резко выставил руку вперед, цепко оглядел хозяйку дома.
– Нет больше брага, – сказал хмуро. Встал, больно взял ее за подбородок. – Нет обманывать, убью. Хитрый баба. Улыбаешься, хитрый. Бояться меня?
– Боюсь, – абсолютно честно ответила северянка. И голос дрогнул по-настоящему. И кулак сжался – а уж банку с настойкой так прижала к себе, что едва не раздавила.
Он довольно похлопал ее по щеке и сел дальше есть.
Анежка Витановна отнесла иномирянам еще два ведра – вареной картошки с тушенкой и горячего разболтанного варенья с добавлением самогона, поставив Элишку месить тесто для хлеба. Только бы была при деле, чтобы не выгнал ее новоиспеченный господин к солдатне. Очень ей не нравились взгляды, которые тха-нор бросал: на хозяйку – темные, довольные, а на девчонку – раздраженные.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
