Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
На допросах Гатовский (умер в 1935 году) вспоминал: «Кроме товарищеских вечеров были и чисто деловые встречи, проводимые одним из самых молодых русских кадровых генштабистов, прогрессивным преподавателем А. И. Верховским… Вскоре после назначения Верховского Александра Ивановича главным руководителем тактики военной академии, начиная с 1924 г. по 1929 г. включительно, в его квартире и по его инициативе проводились собрания старших руководителей кафедр Военной Академии. Эти собрания носили форму совещаний, на которых подводились итоги пройденного курса в Академии и определялись задания по кафедрам на последующий отрезок времени академического курса. Совещания устраивались примерно один раз в 3 месяца ежегодно и прекратились незадолго до ухода из Академии Верховского. В совещаниях, проводившихся в квартире Верховского, участвовали; 1) сам Верховский, 2) я, Гатовский – по коннице, 3) Лигнау А. Г., бывший генерал-майор, служил в белой армии – по кафедре пехоты, 4) Голубинцев Е. М. – по тактике артиллерии, 5) Смысловский Е К., бывший генерал-лейтенант – по технике артиллерии, 6) Токаревский В. К. (умерший) – он же по тактике артиллерии, 7) Балтийский А. А., бывший генерал-майор, как помощник Верховского, 8) Лапчинский Александр Николаевич, бывший офицер – по кафедре авиации, 9) Цейтлин Василий Михайлович, кажется, бывший полковник – по кафедре связи, 10) Гладков Петр Дмитриевич, кажется, бывший генерал – по бронечастям, 11) Карбышев Д. М., бывший полковник – по кафедре инженерных войск. Никаких протоколов совещаний не велось, но содержание их записывалось всегда Балтийским Александром Александровичем. Помню, на одном из совещаний стенографировала стенографистка Академии, ни фамилии, ни имени и отчества ее не знаю. По окончании совещания там же, в квартире Верховского, иногда устраивалось чаепитие. О времени совещаний мы договаривались обычно в Академии или извещались соответствующими повестками. Совещания проводились, главным образам, по вечерам, а в свободное от занятий в Академии время (по воскресным дням, до непрерывки) собирались днем. По такому же принципу совещания в квартире Верховского проводились по вопросам и общей тактики»[593].
Из материалов дела «Весна» известно, что самым первым из вечеров георгиевских кавалеров, упоминаемых в следственных делах ОГПУ, состоялся в день праздника Святого Георгия 26 ноября 1922 года на квартире у отъезжавшего в Эстонию бывшего генерала Д. К. Лебедева. На том вечере присутствовали преподаватели Военной академии РККА, в прошлом генералы российской армии: А. Е. Снесарев, А. А. Свечин, А. А. Незнамов, А. И. Верховский и некоторые другие[594].
По поводу Георгиевского праздника преподаватели Академии собирались и на квартире Верховского еще 1926 году. Из письма его первой жены Лидии Федоровны известно, что однажды в гости пришло много старых знакомых, бывших его учеников:
«Был съезд к Саше, страшно много ребят приезжало, много его учеников. Саше было приятно их повидать. Некоторые обедали у нас…»
(Из Москвы. 16.03.1926 г., л. арх.)
Верховский, как кавалер ордена Св. Георгия, очень дорожил семейной реликвией – небольшим образком Святого Георгия в «белом кожаном футляре», подаренным ему Ольгой Владимировной Верховской, дочерью адмирала В. П. Верховского (реликвия не сохранилась).
Позже все эти собрания 1920-х годов, среди прочего, были поставлены Верховскому в вину.
Арест А. И. Верховского по делу «Весна» проходил иначе, чем других офицеров. В конце 1930 года он был вызван из Ростова-на-Дону в Москву по служебным делам, связанным с неприятностями по службе. В Москве служебные дела его улучшились, и, довольный полным восстановленным к нему доверием, он выехал в служебную командировку с целью инспекции Северо-Кавказского военного округа. Это было примерно в 20-х числах января 1931 года. По воспоминаниям его второй жены Натальи Сергеевны, эта командировка была задумана с целью арестовать Верховского, лишить его возможности защищаться. Она вспоминала:
«Когда вечером, как мне впоследствии рассказывал муж, в отдельном купе, где ехал он с тремя военными, он встал к ним спиною, приготовляя на ночь себе постель, они все трое накинулись на него сзади, обезоружили и арестовали. В Воронеже они его доставили в НКВД, где с него был снят первый допрос. В Москве, конечно, никто не предполагал, что Верховский арестован, и отсутствие его писем я объясняла недостатком времени. В середине февраля у меня в комнате был обыск, и тогда стало ясно, что произошло. Ночью ко мне пришли двое сотрудников НКВД, один высокий (брюнет), другой среднего роста, по-видимому, его начальник, так как он разговаривал со мною. Первое, что меня спросили, – это есть ли у меня оружие? На это я ответила, что, конечно, есть, и что они, по всей вероятности, не знают, что я жена военного. При обыске у меня были взяты немецкие газеты, которые получала моя домработница, обрусевшая немка с Волги, и больше ничего, и меня не тронули. Ну, конечно, наган тогда увезли…»[595].
В этих же «записках» указано, что прокурором по всем делам НКВД (ОГПУ. – Ю. С.) был тогда Катанян, а его помощником по военным делам был прокурор Армии Орловский Сергей Николаевич. О нем вдова А. И. Верховского вспоминала через 40 лет с большой теплотой за его человеческое отношение к горю и искреннее желание помочь.
Помощником Орловского был Николай Никифорович Фадеев, по воспоминаниям вдовы Верховского, – «очень доброжелательный человек», который продиктовал ей письмо к Сталину летом 1934 года, после которого, как полагала Наталья Сергеевна, ее муж был освобожден из заключения[596].
Из письма профессора А. И. Верховского к наркому Ворошилову 25 ноября 1934 года следует, что он должен был признаться в следующих «злодеяниях»:
1. Что вступил в Красную Армию в 1919 году как враг, с целью подрыва ее изнутри, для чего все время группировал вокруг себя контрреволюционное офицерство.
2. Что кафедру тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе сделал своебразным штабом, где разрабатывал планы восстания в Москве в дни мобилизации при объявлении войны.
3. Что был завербован английской разведкой в 1922 году в период проведения Генуэзской конференции.
4. Что в бытность свою начштаба Северо-Кавказского ВО готовил восстание на Северном Кавказе.
5. Что все годы службы в Красной Армии проводил вредительство, где только мог.
Следствие велось таким образом, что Верховскому грозили неминуемым расстрелом и «разгромом семьи» в случае дальнейшего запирательства, обещая дать «всего» 3–4 года тюрьмы, если он станет на колени перед партией и «разоружится», то есть признается в инкриминируемых ему преступлениях и попросит прощения. Следователь не раз обещал согнуть его в «бараний рог» и заставить (опять же на коленях) умолять о пощаде. А. И. Верховскому была предложена лишь одна альтернатива: либо давать показания, либо готовиться к расстрелу.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
