Марипоса остановилась и спрыгнула с лошади. Луз последовала ее примеру. После часовой тряски в седле ноги ее сделались ватными, и она принялась разминать их, пока Марипоса о чем-то договаривалась на испанском с проводником. Мальчонка понимающе кивнул и отвел лошадей в тень.
– Дальше мы пойдем пешком, – сообщила Марипоса Луз. – Вот, держи.
Она протянула Луз бутылку с водой. Луз с жадностью принялась пить. Сама она не додумалась прихватить с собой воду и теперь была благодарна матери. Марипоса держала свое слово, и шли молча. Когда Луз выпила всю воду, Марипоса забрала пустые пластиковые бутылки и спрятала их в рюкзак.
– Не забудь про кисет, – коротко напомнила она дочери.
Как будто такое можно забыть, с возмущением подумала Луз. Хотя в эту минуту ее раздирали самые противоречивые чувства. С одной стороны, обида на мать все еще ворочалась в ее сердце. А с другой – ей так хотелось поделиться с Марипосой теми волшебными мгновениями, что она сейчас переживает. Интересно, смогла ли бы бабушка в ее возрасте преодолеть сейчас такой подъем? И какими такими историями она бы захотела с ней поделиться? Луз молча последовала за матерью. Марипоса шла быстро, делая большие шаги. Так они и шли по цветущей долине – одинокие, молчаливые.
Следующий этап восхождения оказался не менее трудным: пришлось карабкаться по отвесному горному склону, поросшему лозой. Луз чувствовала, как задыхается от нехватки воздуха, дыхание ее сделалось частым, прерывистым. И то и дело нужно было делать остановки, чтобы перевести дыхание. Ее даже стало пошатывать, водило из стороны в сторону. Совсем расклеилась, досадовала она на себя. А вот на Марипосу высота не производила никакого видимого воздействия. Она все так же уверенно продвигалась вперед, твердо стояла на земле, вышагивая своими длинными ногами далеко впереди Луз.
Но вот она остановилась, нагнулась и подняла с земли бабочку. Когда Луз поравнялась с ней, бабочка продолжала лежать неподвижно у нее на ладони, но было видно – она жива. Марипоса осторожно поднесла данаиду ко рту и, прикрыв другой ладонью, подула на нее, обдав теплой струей воздуха. А потом так же осторожно раскрыла ладони. Бабочка содрогнулась всем своим крохотным тельцем, расправила крылышки, несколько раз ими взмахнула, сорвалась с ладони и улетела.
Луз бросила на мать удивленный взгляд. Эта женщина поистине соткана из противоречий. То она сдержанна и даже замкнута, то эмоции перехлестывают через край. То горячо, то холодно. То она безжалостно крушит все вокруг себя, то спасает погибающее насекомое…
Марипоса молча отряхнула руки.
– Иногда бабочки сильно зябнут и впадают в ступор, – пояснила она и добавила, улыбнувшись: – Выход в таких случаях всегда один. Врачи бы прописали немедленную сердечно-легочную реанимацию, если говорить по-научному. Или то, что мы называем искусственным дыханием.
Луз не улыбнулась в ответ, а с серьезным лицом стала оглядываться по сторонам в поисках других пациенток, которым тоже нужна срочная СЛР.
– Последняя часть пути – самая трудная, – снова подала голос Марипоса. – Но у тебя все получится. – Она прекрасно видела, как тяжело дается Луз этот подъем. – Главное, будь осторожна в зарослях лозняка. Готова? Голова больше не кружится? – Надо же, и это от нее не укрылось, отметила про себя Луз. – Вот и хорошо!
Она подала Луз руку и слегка подтолкнула ее вверх, помогая зацепиться за выступ в отвесной стене. Следующие полчаса они, как заправские альпинисты, молча карабкались по крутым каменистым склонам. Но вот на одном из склонов Марипоса остановилась и замерла в молчании.
– Вот оно! Пришли, – объявила она.
Луз подошла к матери и стала с ней рядом, с любопытством оглядывая окрестность. Вроде бы все обычное. И лес как лес. Ничего нового! Она подошла вслед за Марипосой к огромной пушистой ели, настоящей красавице. Наверняка первой гранд-даме этого леса. Марипоса молча показала на ее могучий ствол. Приглядевшись, Луз увидела, что весь ствол расписан резными символами, красивыми и, судя по всему, очень древними. Все эти таинственные знаки были ей совершенно непонятны. Марипоса осторожно ощупала резьбу пальцами. Целая гамма самых разнообразных эмоций отразилась на ее лице. Она глубоко вздохнула, крепко обхватила руками ствол, крутанулась вокруг, уперлась ногой в невидимый сук внизу и вдруг куда-то исчезла. Луз замерла в испуге. Через несколько секунд показалась голова Марипосы.
– Теперь твоя очередь, – сказала она дочери.
Луз топталась в нерешительности.
– Не бойся! Женщины нашего рода проделывали этот обряд сотни и сотни лет, и ни с одной из них не случилось в этот момент ничего плохого. Ухватись руками за ствол, ногу перемещай по кругу. Я помогу! Осторожно!
Луз облизала пересохшие губы и через голову Марипосы посмотрела вниз. Что будет, если она вдруг сорвется с этого крутого утеса и полетит вниз, в страшную бездну? Ведь ее даже не смогут поднять с такой высоты! Может ли она доверять своей матери? Хватит ли у той сил и сноровки, чтобы удержать ее от падения? Она медлила.
И вдруг словно въявь услышала голос бабушки:
– Крепись!
И в ту же минуту вспомнила истории о Крошке Нане, о том, как смело она шагнула в огонь, когда боги приказали ей: «Прыгай!»
Вперед, приказала она себе мысленно. Вот он, твой момент истины! Сделав глубокий вдох и обхватив ствол трясущимися руками, она последовала примеру Марипосы. Тоже повернулась вокруг ствола. И в тот же момент почувствовала сильную руку Марипосы, которая легла сверху на ее руку. Она подстраховывала ее все время, пока она не уперлась ногой в выступ в скале. Там Луз сделала еще один глубокий, прерывистый вдох, отбросила с лица ветки хвои, отряхнула с куртки куски налипшего мха и подняла голову к небу.
Все, что она когда-либо читала или слышала, все фотографии, которые ей довелось увидеть, не передавали и миллионной доли той остроты ощущений, какие испытывает человек, стоя в этом нерукотворном храме из гранита и леса, сооруженном самой природой. Она стояла на краю утеса, с которого открывался невообразимо прекрасный вид на горы, обступившие их со всех сторон. Горные вершины терялись высоко-высоко в облаках, а внизу простиралась цветущая долина. Гигантские стволы сосен-оямель, сказочно могучие и волшебно прекрасные, застыли в величавом покое, утопая корнями в толще слежавшейся за долгие годы серо-бурой осыпающейся хвои. Такой же пожухлой листвой были присыпаны и ветви сосен.
Но только если всмотреться, то понимаешь, что никакие это не листья. Миллионы, нет, наверное, миллиарды бабочек-данаид замерли на ветвях, тесно прижавшись друг к другу. Они облепили все ветви всех деревьев вокруг, повиснув на них целыми колониями, подобно тому как пчелы сбиваются в ульях. Все так близко, рядом. Можно протянуть руку и тронуть ветку. Но Луз не посмела потревожить покой бабочек.
– Когда-то твоя бабушка привела меня на это место, как когда-то ее приводила сюда ее мать, – проговорила Марипоса сдавленным от волнения голосом. – Мы верим, что именно здесь находится замок богини Шочикецаль. Ведь, согласно древним преданиям, богиня живет в садах высоко в горах, где ее окружают цветы. А что такое бабочки? Те же цветы, только летающие…
