Разрушение системы водоснабжения означало появление на улицах города еще более длинных, а потому и более уязвимых очередей. Женщины стояли в линию перед водяной колонкой и с раздражением слушали, как впереди скрипит ржавая ручка насоса. Проклятия и грубые замечания, которые раньше не входили в лексикон воспитанных фрау, теперь вылетали из их уст вполне натурально. "В эти дни я снова и снова замечаю, — писала неизвестный автор дневника, — что не только мое личное отношение к мужчинам, но и отношение к ним почти всех женщин сильно изменилось. Нам стыдно за них. Они выглядят очень жалкими и лишенными силы. Слабый пол. Среди женщин растет чувство коллективного разочарования. Нацистский мир, который был основан на прославлении мужской силы, зашатался и стал рушиться. И вместе с ним рухнул миф о "сильном мужчине".
В прошлые годы нацистский режим не желал, чтобы женщины каким-либо образом участвовали в боевых действиях. Офицерский корпус опасался, что они своими действиями на войне запятнают это благородное мужское занятие. Женщине в "третьем рейхе" отводилась лишь ниша материнства. Теперь же, оказавшись в отчаянном положении, режим объявил, что девушки должны встать в строй наравне с парнями. В эфире одной из немецких радиостанций прозвучало обращение к женщинам и девушкам рейха: "Подбирайте оружие из рук павших и раненых солдат и сражайтесь за них. Защищайте свою свободу, свою честь и свою жизнь!"[746]Эту передачу в основном услышали немцы, находящиеся вдали от Берлина. Они были шокированы этим "ужасным следствием тотальной войны". До того времени лишь очень небольшой процент немецких женщин решился надеть военную форму. В основном таких отчаянных фрау направляли во вспомогательные подразделения СС. И лишь единицы (и то по причине каких-то особых обстоятельств или романтических побуждений) добивались отправки в боевые части. Так, например, поступила актриса Хильдегард Кнеф. Для того чтобы не расставаться со своим возлюбленным, Эвальдом фон Демандовски, она надела военную форму и встала в строй подчиненной ему роты, оборонявшей Шмаргендорф.
Тем временем в бомбоубежищах и подвалах домов семейные пары продолжали борьбу за выживание. При приеме пищи взрослые супруги старались не встречаться глазами с соседями. Все это весьма походило на обед в вагоне поезда во время долгого путешествия. Не имея возможности уединиться, семья тем не менее претендовала на свою обособленность. Но, если до граждан доходила информация о каком-нибудь складе, оставленном без охраны, все подобие цивилизации в момент испарялось. Люди превращались в простых грабителей и тащили все, что попадалось им под руку. Сразу вслед за этим начинался спонтанный процесс обмена краденым имуществом. Вопрос о морали не стоял на повестке дня, поскольку каждый из горожан был свидетелем недостойного поведения соседа. Какой-либо фиксированной таксы обмена не существовало, все зависело от насущных потребностей в данный момент времени. Батон хлеба менялся на бутылку шнапса, а карманный фонарик на кусок сыра. Грабежу подвергались и закрытые магазины. В народе все еще сильны были воспоминания о событиях зимы 1918 года. Но теперь уже выросло новое поколение "хомяков", запасающихся едой в преддверии катастрофы.
Однако голод являлся отнюдь не самой большой опасностью для горожан. Многие из них были просто не готовы поверить, что русские будут им мстить, хотя немцы регулярно слушали пропагандистские речи Геббельса. "Мы не представляли себе, что может произойти"[747], - вспоминала секретарь компании "Люфтганза" Герда Петерсон. Солдаты, воевавшие на Восточном фронте, никогда не рассказывали родственникам о том, как они вели себя в отношении советского населения. Несмотря на то что немецкие женщины ужасно боялись изнасилования, тем не менее они считали, что все это может происходить где-нибудь за городом. Здесь, на виду у всех, такое вряд ли может случиться.
Девятнадцатилетняя Герда, укравшая из вагона на станции Нойкёльн солодовые таблетки из рациона летчиков люфтваффе, жила в одном доме с другой девушкой по имени Кармен. Последняя являлась членом Союза германских девушек — женского эквивалента гитлерюгенда. Над ее кроватью всегда висели открытки с изображением немецких асов, и она ужасно рыдала, когда погиб Мольдерс — знаменитый герой воздушных боев. Ночь на 26 апреля, когда советские войска вступили в Нойкёльн, была необычно спокойной. Все жители дома спрятались в подвале, До них доносился грохот танков, идущих по улице. Спустя некоторое время пахнуло свежим воздухом, который означал, что дверь подвала отворилась. Первым русским словом, которое они услышали, было "Стой!". Советский солдат из Средней Азии собрал у несчастных немцев кольца, наручные часы и ювелирные украшения. Мать Герды спрятала свою другую дочь под кучей белья. Через некоторое время появился второй солдат и знаком показал, что хочет забрать с собой сестру Герды. Однако мать положила своего ребенка на колени и опустила глаза. Тогда солдат обратился к сидевшему рядом мужчине и приказал ему объяснить женщине, что от нее хотят. Но мужчина сделал вид, что ничего не понял. Русский продолжал настаивать, но сестра Герды не сдвинулась с места. Обескураженный молодой солдат был вынужден ретироваться.
Утром жителям дома показалось, что они отделались достаточно легко. До них уже дошли слухи о том, что творилось в близлежащих кварталах. В частности, была убита дочь мясника, которая попыталась сопротивляться насилию. Невестку Герды, которая также жила неподалеку, жестоко изнасиловали русские солдаты, и вся ее семья решила покончить жизнь самоубийством. Родители этой несчастной повесились, но саму девушку соседи успели вытащить из петли и привести в квартиру Петерсонов. На ее шее были хорошо видны следы от веревки. Осознав, что ее родители умерли, а она осталась жива, девушка забилась в угол и не отвечала ни на какие вопросы.
На следующую ночь жители дома решили наконец покинуть подвал. Все они разместились в одной комнате, поскольку боялись оставаться наедине. Здесь собралось больше двадцати женщин и детей. Фрау Петерсон решила спрятать Гер-ду, свою вторую дочь и невестку под столом, покрытым большой скатертью, свисавшей почти до пола. Это было сделано очень вовремя, поскольку вскоре Герда услышала русскую речь и звуки шагов советских солдат. Один из них подошел настолько близко к столу, что она без труда могла бы дотронуться до его сапог. Солдаты забрали из комнаты трех женщин, среди которых была Кармен, и удалились. Герда хорошо слышала ее пронзительный крик. Ей показалось очень странным, что Кармен постоянно выкрикивала ее имя. Вскоре крик сменили рыдания.
Видя, что русские солдаты заняты другими жертвами, фрау Петерсон приняла отчаянное решение. Она прошептала трем молодым женщинам, сидевшим под столом: "Они еще вернутся", — и повела их за собой. Фрау Петерсон отвела их на самый верх, в свою собственную комнату на полуразрушенном последнем этаже дома. Всю ночь Герда провела на балконе, решив про себя, что обязательно спрыгнет с него, если здесь появятся русские солдаты. Но самой большой проблемой для нее было предотвратить плач маленькой дочери своей сестры. Совершенно случайно Герда вспомнила о солодовых таблетках из рациона люфтваффе, и, как только девочка была близка к тому, чтобы разрыдаться, женщины клали ей в рот очередную таблетку. Лицо ребенка вскоре покрылось коричневыми пятнами, но все же такая тактика оправдала себя.
