– Я думала, что у меня не может быть детей, – отвечала она, – но оказалось, что бесплоден Роберт.
– Почему же ты мне ничего не сказала?
Она покачала головой:
– Я не знала симптомов. Мне врач объявил, что я беременна. Да и потом, – добавила она сердито, – что бы это дало? Ты уже был женат на Магдалене, и она тоже носила под сердцем твоего ребенка. Я видела ее на «Святой Марии» в то утро, когда мы вернулись из Брюгге. Ее наготу прикрывала одна лишь простыня. – В ее голосе звучали упрек, обида и гнев. – Ты лег с ней в постель, еще хранившую тепло моего тела. Разве это любовь?
– Нет, не любовь, – с ожесточением произнес он. – Отчаяние.
Они вышли на пристань, где ветер обрушился на них со всей силой. Не просто колол – рассекал, словно меч. Мириэл стиснула зубы и пригнула голову. Николас взял ее за руку и почти бегом потащил по причалу к «Святой Марии». Ее Паруса были убраны, палуба пуста. Николас резким движением головы отпустил караульного, вместе с Мириэл поднялся на борт и завел ее в укрытие под полубаком.
– Я хотел тебя, но ты была для меня недоступна, – объяснил он, плотно закрывая вход, чтобы под навес не проникал ветер. – Магдалена облегчила мою боль.
Караульный оставил им разогретую жаровню. Мириэл протянула руки над тлеющими угольками:
– То есть воспользовалась твоей слабостью? Он пожал плечами:
– Разве что поначалу, но все равно с полного моего согласия. Женился я на ней вполне сознательно. – Он нахмурился, подбирая нужные слова. – Порой любовь ударяет как молния, ослепляя своей мощью. Или она приходит постепенно, подкрадывается незаметно и укутывает, словно одеялом. Магдалена была для меня таким одеялом, и я горько оплакиваю ее смерть.
– Прими мои соболезнования. – Мириэл смотрела на свои руки, протянутые к теплу.
Теперь, когда у них появилась возможность объясниться без посторонних, ей хотелось выскочить отсюда и укрыться среди людей. Она не желала говорить о Магдалене, но понимала, что это необходимо. Иначе она так и будет носить на себе бремя вины.
– Я видела в ней соперницу, – через силу заговорила Мириэл. – Магдалена завладела тобой, а я считала, что она не имеет на то никакого права… Одно время я даже ненавидела ее. – Она подняла голову и посмотрела на него. Он слушал ее с бесстрастным выражением на лице. Мириэл не могла определить, презирает он ее за это признание или нет. – Но, когда я заглушала в себе ревность, мне становилось ясно, что я несправедлива к тебе и к ней. Я сама избрала свой путь. Почему же я должна завидовать твоему счастью? Возможно, ты не поверишь мне, но я тоже горько скорблю о ней. Когда она умирала, мы говорили о тебе, и нам обеим стало легче. Мы заключили мир. – Она тронула его за плечо. – С тобой я тоже хочу помириться. Он вскинул брови в немом вопросе.
– Ты должен заплатить выкуп людям, которые спасли тебя в море. Я намеревалась расплатиться с ними короной Матильды. Ее у меня больше нет, но я богатая вдова. В моем распоряжении все состояние Роберта, и оно отлично послужит этой цели. Тогда тебе не придется продавать свои корабли.
Его губы изогнулись в мрачной усмешке.
– Плата за кровь, как говаривали в старину, – проронил он. – Тебе вовсе не обязательно так тратиться ради мира со мной.
– Обязательно. – Она глянула на него и придвинулась ближе. – Тогда в конторе мы заключили перемирие, а не мир.
Тонкие морщинки в уголках его глаз прорезались глубже, взгляд вспыхнул.
– Верно. – Неожиданно его рука обвилась вокруг ее талии, притягивая к себе. – Что ж, ладно. Я – человек здравомыслящий. Готов заключить мир, но только если ты согласишься обвенчаться со мной.
Мириэл мечтала это услышать и все же колебалась с ответом. Прежде она должна была его предупредить.
– Раньше я думала, что бесплодна, но теперь это так и есть, – призналась она. – Роды были очень тяжелые, и повитухи сказали, что у меня никогда не будет детей. Я знаю, у тебя есть Николас, но я не смогу подарить ему братьев и сестер.
Николас молчал, и она приготовилась к худшему. Но он вдруг крепче обнял ее за талию и сказал:
– У нас с тобой есть Николас. А мне нужна ты, а не твои способности племенной кобылы. Ты – молния моя.
Она издала непонятный звук – полусмешок, полу-всхлип; ее разрывали на части радость и боль – боль за суетность прошлых лет, за разбитые мечты, от которых она сама когда-то по глупости отказалась.
– Однажды ты обещал взять меня в путешествие по Северному морю и Рейну, – сказала она. – Это обещание еще в силе?
Он склонил голову набок, будто размышляя:
– Давай завтра?
Она весело рассмеялась и притянула к себе его лицо. Они обнялись, слились в поцелуе, но вскоре поцелуи и объятия их уже не удовлетворяли, одежда стала помехой.
К счастью, тюфяк караульного оказался рядом. Они легли и предались радостям любви, страстной и испепеляющей, как молния.
Утолив страсть, они продолжали лежать обнявшись, тяжело дыша; громко и часто бились их сердца, на телах остывала испарина. Мириэл кончиком языка слизывала соленый пот во впадинке на шее Николаса; его кожа пахла морем. Он гладил ее груди, а потом его ладонь коснулась золотой нити в тени ложбинки. Он приподнял ее на пальце, рассматривая жемчужный трилистник на трех золотых цепочках.
Он нахмурился:
– А это не…
Она накрыла его рот ладонью.
– Это знак нашего примирения, – прошептала Мириэл улыбаясь. – Как кольцо – символ супружества.
Николас внимательно посмотрел на нее, затем рассмеялся и потянулся к своей одежде.
– Что ж, тогда пойдем искать священника.
От автора
По сей день неизвестно, какая участь постигла сокровища короля Иоанна. То, что они исчезли в период между гибелью королевского обоза и коронацией сына Иоанна в 1220 году, не подлежит сомнению. Опись регалий, собранных для церемонии коронации Генриха III, мало соответствует тому списку известных драгоценностей, которые имелись в распоряжении короля Иоанна за четыре года до этого. Среди пропавших ценностей числится и восхитительная корона королевы Матильды. Отличный сюжет для любого романиста!
Существует несколько версий того, что произошло в дельте реки Уэлстрим, и эта тема до сих пор живо обсуждается в научных кругах. Историки того времени, как, впрочем, и некоторые журналисты, в угоду читателю постарались придать фактам сенсационную окраску. Я предпочла воспользоваться работами хронистов Роджера Уэндоверского и Матвея Парижского. Их драматизм мне больше пришелся по душе, чем сухая версия Ральфа Когшэллского. Впрочем, не исключено, что корону Иоанна кто-то тайком снял с его трупа в замке Ньюарк, где он скончался вскоре после гибели своего обоза. Но этого никто не будет знать наверняка, пока не найдется сама драгоценность и не станет известна ее подлинная история.
