– Эй,- крикнул он,- выходи! Сен-Жермен затаил дыхание.
– Брут, мы в седле почти сутки. Я устал, я зол, я голоден, наконец. Поехали дальше.
Брут вдвинул коня в пространство между большими гробницами и покосился на маленький склеп.
– Все вроде бы тихо,- пробормотал он.
– Когда вернемся в казармы, скажешь трибуну, чтобы послал сюда отряд для проверки, а сейчас не дури,- заявил, позевывая, третий солдат.- Клянусь сосками Венеры, я тоже устал.
– Как думаешь,- спросил всадник, державший фонарь,- жива ли она?
– Три дня без еды, без питья? – усмехнулся сосед.- Мертва, без сомнения.
Брут выбрался на дорогу.
– Едем. Но проверка нужна. Силий хитер, он может всех одурачить…
– Брут,- жалобно простонал солдат с фонарем.- Скажешь все это трибуну. Поехали.
– Ладно.- Брут присоединился к товарищам.- Людей надо прислать до рассвета, иначе то, что здесь происходит, произойдет.- Он пришпорил коня, и вскоре всадники затерялись в ночи.
Сен-Жермен привалился к стене гробницы, ощущая тяжесть в конечностях. На подобное усложнение ситуации он никак не рассчитывал. Сколько у него теперь времени? Часа три? Или четыре? Насколько разворотлив преторианский трибун и станет ли он прислушиваться к дотошному Бруту?
Прошло более часа, прежде чем упрямый кирпич провалился в гробницу. Падение сопровождалось глухим жутковатым стуком. Сен-Жермен приник к образовавшейся бреши.
– Оливия! – тихо позвал он.
Раздался тихий скребущий звук, и Сен-Жермен со страхом подумал, что узницу могли заковать в цепи или лишить возможности двигаться каким-либо другим варварским способом. Он повысил голос.
– Оливия!
Последовала гнетущая тишина, потом ее нарушили неуверенные шаги.
– Сен-Жермен? – спросила Оливия робко.
– Да, это я. С тобой все в порядке? – Он внутренне застонал. Глупейший вопрос – она тут третьи сутки.
– Думаю, да. Вчера… похоже вчера… на меня накатила ужасная слабость, потом я, кажется, бредила… или была без сознания… Но сейчас мне хорошо.- Голос ее окреп.- Все хорошо, Сен-Жермен.
– Отлично.- На любезности времени не было. Сен-Жермен просунул руку в пролом, но вовсе не для того, чтобы ободрить Оливию. Он хотел убедиться, насколько правдивы ее слова. Сухие длинные пальцы сжали его ладонь. Пожатие было крепким и энергичным. Сен-Жермен торопливо убрал руку.- Послушай, Оливия,- быстро заговорил он.- Ночь на исходе, а с рассветом сюда прибудут солдаты. Нам придется как следует потрудиться, иначе… Ни Юсту, ни Веспасиану не понравится, если нас здесь найдут.- Ему вдруг вспомнились загадочные намеки курьеров: «Силий хитер, он может всех одурачить…» Что крылось за этой фразой? Сен-Жермен призадумался, но тут же выбросил посторонние мысли из головы.- Нам нельзя шуметь, постарайся об этом не забывать. Сейчас я просуну конец рычага в дыру. Ты будешь расшатывать кирпичи со своей стороны, а я со своей.- Он осторожно ввел железо в проем.- Видишь что-нибудь?
Рычаг дернулся.
– Да.- Ответ прозвучал уверенно и громче, чем надо бы.
– Тише,- осадил он ее, приводя орудие в рабочее положение.
– Прости,- виновато шепнула она.- Просто у меня голова идет крутом.
Первая попытка успеха не принесла. Металл звенел, кирпич скрежетал, но не двигался с места.
– Что дальше? – спросила Оливия сдержанно.
– Попробуем еще раз,- мрачно откликнулся Сен-Жермен. Он передвинул рычаг и попробовал надавить на него.- Хорошо. Теперь жми! – Он навалился на стержень, раздался победный треск.- Отлично! – выкрикнул Сен-Жермен.- Хорошо. Оливия, ты все еще держишь рычаг?
– Нет,- сказала она – А надо?
– Да. И по моей команде навались на него всем телом.- Он осторожно поправил орудие.- Давай!
От кладки отошли сразу два кирпича, и Сен-Жермен приободрился.
– Кажется, тут есть еще один шаткий кирпич,- сообщила Оливия.- Слева от тебя. Вокруг него трещины.- Голос у нее был довольный.
– Прекрасно.- Сен-Жермен встал поудобнее. В темень гробницы упали еще два кирпича, и это внезапно отозвалось в его сердце тревогой.- Оливия, тебя не задело?
– Нет, все в порядке.
– Ладно,- пробормотал Сен-Жермен.- Придется изменить угол нажима. Знаю, тебе будет теперь неудобно, но ты не смущайся и, если дотянешься, подталкивай отходящий от стенки конец. Если мы будем действовать в прежней манере, кладка может обрушиться на тебя.
– Но вдвоем у нас хорошо получается,- возразила Оливия.
– Я не хочу рисковать. Делай что сможешь.- Он давил и давил на конец рычага, пока металл не загудел от его непрерывных усилий.
– Кирпичи качаются,- сообщила Оливия, но Сен-Жермен ей не поверил. Что она может видеть там, в темноте? Он удвоил усилия, и стена застонала, но рычаг стал сгибаться. Дело заходило в тупик.
Раздался тихий шорох листвы – налетел ветерок, предвестник- рассвета. Скоро придут солдаты, подумал Сен-Жермен. Это тюрьма и новое следствие для обоих. Он яростно нажал на рычаг, и железо согнулось.
– Что с кирпичами?
– Держатся.
Вопрос был задан уныло, в ответе сквозила горечь.
– Слушай, Оливия. Поверни стержень так, чтобы он уперся в кладку изогнутой частью.- Сен-Жермен понимал, что это – последний шанс. Он примерился к рычагу и налег на него всем своим весом.
Послышался странный звук, напоминающий отдаленный гром или треск рвущейся ткани, потом посыпались кирпичи, один ударил его в плечо, остальные упали, не причинив вреда разрушителю.
Сен-Жермен проворно сунул руки в пролом.
– Выбирайся! – свирепо выдохнул он.- Быстрее! До его слуха донеслось теньканье птиц, в городе
мертвых зашелестела трава – ночные зверьки возвращались в свои гнезда, укрытия, норы. В тюрьме для рабов пропела труба, там сменилась охрана. Скоро на Аппиевой дороге появятся люди, спешащие в Рим по делам или в поисках развлечений.
– Тут высоко,- обеспокоенно прошептала Оливия.- Не знаю, смогу ли я…
– Выбирайся! – Сен-Жермен вытянул руки, и она ухватилась за них.
Минула вечность, потом другая, наконец Оливия показалась в проломе – с расцарапанным лицом и растрепанными волосами. Сен-Жермен подхватил ее и осторожно поставил на землю. Он крепко обнял освобожденную узницу и не отпускал, пока она не перестала дрожать.
– Я думала, ты не придешь,- пробормотала Оливия.
– Что? – Он встряхнул ее так, что у нее лязгнули зубы.- Ты… ты усомнилась во мне?
– Нет,- устало сказала она.- Но после судилища я не знала, что думать. Если бы ты дал мне какой-нибудь знак…
– Знак? – спросил он изумленно.- Знак был. В тюрьму приходил разносчик фруктов, горбун. Ему разрешили оставить для тебя подношение. На дне корзины с виноградом и яблоками лежала записка. Разве ты ее не нашла?
