— Когда издалека смотришь, кажется, что живой.
— Касуми, надо позвонить доктору, — резким голосом перебила расстроенную дочь мать.
— Зачем?
— Нужно получить свидетельство о смерти. Иначе не оформишь разрешения на погребение.
— А, понятно.
Касуми наконец смогла подняться с пола. Посмотрела на часы. Двадцать восьмое октября, вечер, девять часов двадцать минут. Она постаралась запомнить время смерти Уцуми.
— Ладно, врачу не звони. Попрошу этим заняться Комуру. Ты лучше позвони его жене.
— Хорошо.
Состояние Уцуми было неважным с самого утра, поэтому мать закрыла бар и весь день провела у его изголовья вместе с Касуми. Добросердечный по натуре, Комура в тревоге бродил по дому, время от времени поднимался на второй этаж и заглядывал в комнату, иногда засыпал, уронив голову на барную стойку, — казалось, он не знал, куда ему приткнуться. Касуми стояла рядом с футоном, на котором лежало тело Уцуми, и смотрела на него. На щеках остались влажные разводы. Касуми опустилась на колени и кончиком языка слизнула слезинку, застывшую в уголках глаз. Слезы были безвкусными.
— Интересно, почему он плакал?
— Кто знает. — Мать пыталась сложить безжизненные руки Уцуми на груди. — Говорят, все плачут, когда умирают.
— Отец тоже плакал? — продолжая смотреть на Уцуми, спросила Касуми.
— Я забыла, — сухо ответила мать и посмотрела на дочь. — Поторапливайся, надо быстрее сообщить его жене. Ты же ведь не собираешься здесь ему похороны устраивать.
Их глаза встретились. На лице матери она прочитала облегчение — наконец-то дочь уедет. Мать, возможно, была бы и рада прогнать блудную дочь, вернувшуюся домой спустя двадцать лет, но не смогла только потому, что та приехала с тяжелобольным человеком. Ей хотелось скорее получить обратно свою тихую, безмятежную жизнь с Комурой. Касуми вновь ощутила тяжесть оставшихся за ее плечами лет.
— Хорошо. Пойду позвоню.
— Я побуду с ним.
— Будь добра. — Касуми поклонилась матери, словно посторонний человек сделал ей одолжение, и спустилась по лестнице.
В полумраке с краю барной стойки сидел Комура и, подперев щеки руками, со скучающим видом смотрел портативный телевизор. Касуми жестом показала на второй этаж. Комура вскочил со стула.
— Уцуми-сан? Что случилось?
— Только что, — с трудом выдавила Касуми и опустила голову.
Комура поспешил наверх. Касуми подошла к старому розовому телефонному аппарату и набрала номер больницы, где работала Кумико. Номер был прямой, на сестринский пост в хирургическом отделении. Через несколько минут к телефону подошла Кумико. Говорила она в нос, видимо, была простужена.
— Уцуми-сан только что скончался.
— Понятно. Спасибо за все.
Касуми ожидала услышать высокомерный тон, но Кумико была на удивление вежлива и сказала, что завтра же приедет забрать тело.
— Хоронить где будете?
— В Саппоро. Мы же официально еще были супругами, я должна распорядиться телом. Вряд ли он хотел бы, чтобы его похоронили в месте, с которым его ничто не связывает.
— Хорошо, будем вас ждать.
Касуми объяснила, как добраться, и повесила трубку. Разговор между ними вышел каким-то деловым. Кумико даже не спросила, как все случилось. Может, просто потому, что ей часто приходилось сталкиваться со смертью на работе. А может, потому, что Уцуми отказался от ее помощи. Но скорее, просто все давно знали, что он умрет, и в его смерти не было ни малейшего элемента неожиданности. Именно это больше всего и пугало умирающего Уцуми: окружающие, украдкой поглядывая на него, думали: «Ну, этому недолго осталось». Должно быть, Уцуми было обидно, что именно ему досталась судьба, когда ты не можешь выбирать, как тебе умереть, а люди, знавшие о его болезни, были в сговоре с реальностью, с которой сам Уцуми не хотел мириться. Только Касуми, ищущая своего ребенка, была другой. На глаза невольно навернулись слезы. Она положила трубку, толкнула дверь и вышла на улицу. Холод пробирал до костей. Улица была темной — горели только вывески питейных заведений, — вокруг ни души. На противоположной стороне лежал пустырь, заросший сорняком. Там, качаясь на ветру, шелестела засохшая трава. Небо в россыпи звезд, издалека доносится глухой рокот — то ли прибой, то ли дальние раскаты грома.
«Этого не может быть!» — кричал Уцуми. Что он имел в виду? То, что он умирает в этой глуши? Или сам факт, что он умирает? Сколько ни думай об этом, теперь, когда он покинул этот мир, ей никогда не узнать. «Юка, наверное, тоже умерла», — внезапно подумала Касуми. Раньше она не допускала этого даже в мыслях. Сегодня вечером, когда умер Уцуми, мысль о смерти дочери, как ветер, проникающий за пазуху, украдкой прокралась в сердце без ее на то ведома. Какими были последние минуты жизни Юки? Этого ей тоже никогда не узнать. Теперь нет ни Уцуми, ни Юки. Исияма тоже в прошлом. Не осталось никого, кто мог бы ее утешить. С моря налетел леденящий порыв ветра, пронесся по пустынной дороге. От холода у нее стучали зубы. Касуми крепко обхватила себя обеими руками. Пока она стояла на ветру, дрожа от холода, слезы на лице высохли. Все чувства ее были обострены до предела, она трепетала от нетерпения. Как же ей жить дальше?
«Когда я умру, уезжай отсюда». Касуми показалось, что она слышит шепот Уцуми, его слова, произнесенные тогда, на холме. Бежать! Снова бежать из этой глуши. Сейчас это будет совсем просто, не в пример тому, когда ей было восемнадцать. Теперь в ее душе уже нет того страстного желания — скорее бы в Токио, скорее бы стать свободной. Нет никого, кто бы стал останавливать ее, кто бы стал отговаривать. Теперь ей предстоит познать горечь побега, у которого нет цели. Касуми подумала, что осталась абсолютно одна в этом мире. Это чувство безысходности показалось ей знакомым. Оно напомнило ей о тех днях, когда она осталась на Сикоцу искать Юку. Если бы нашлось хотя бы тело дочери, возможно, ей было бы легче. Теперь у нее не осталось ничего. Только она сама, обессиленная и дрожащая на холоде. Касуми стояла, продолжая стискивать себя за плечи. Неожиданно раздался звук открывающегося окна. Она обернулась и увидела, что окно комнаты на втором этаже, где умер Уцуми, отворено. Видимо, мать решила проветрить. Желтый свет электрической лампы стал просачиваться в темноту. «Может, вместе со светом из комнаты вылетит и то ощущение пустоты, что образовалось в ней после смерти Уцуми?» — продолжая глядеть на окно, размышляла Касуми. Она широко расставила руки, готовая встретить его дух, если тот надумает вылететь наружу. Вместо этого из окна появилась рука Комуры, и громко стукнул закрывающийся переплет. «До свидания», — прошептала Касуми. Уцуми исчез, держа в руках что-то, о чем хотел рассказать ей перед смертью. Однажды и она вот так исчезнет.
«Поеду в Саппоро, — подумала Касуми. — Буду жить, как Исияма, просто плыть по течению. Может быть, когда-нибудь и у меня появится что-то, что завладеет моими мыслями и чувствами. Я выживу».
