Глава 1 ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
1
Меня зовут Намима. Я — мико, служительница в храме. Родилась на далеком южном острове, умерла вечером, в год, когда мне исполнилось шестнадцать. Почему я живу в царстве мертвых и как случилось, что рассказываю вам эту историю, — не иначе как потому, что так угодно Богине. Как ни странно, но сейчас мои чувства гораздо ярче и острее, чем при жизни. Они источник моего красноречия.
Повесть моя, сотканная из слов, — дар Богине, ей я служу в царстве мертвых. Повесть моя — отражение настроений Богини: будь то гнев, заставляющий багроветь, или дрожь от тоски по жизни. Я и Хиэда-но-Арэ, сказительница историй про богов, о которой я поведаю позже, служим верой и правдой Богине.
Зовут Богиню Идзанами. Слышала я, что «идза» значит «влекущая», а «ми» — «женщина». Имя ее мужа — Идзанаги, и «ги» значит «мужчина». Идзанами была первой женщиной. И не преувеличу, сказав, что судьба, выпавшая на ее долю, — это судьба любой женщины.
Что ж, поведаю вам о Идзанами. Но прежде история обо мне. Расскажу о своей удивительной и короткой жизни и о том, как оказалась рядом с Богиней.
Родилась я на маленьком острове, расположенном на восточной окраине архипелага, что много южнее страны Ямато. Если плыть от Ямато на веслах, то может пройти и полгода, прежде чем вы доберетесь до этого островка. Дорога неблизкая, но зато именно здесь восходит и садится солнце. По этой причине наш остров известен на архипелаге как место, где боги впервые спустились на землю. И несмотря на крошечный размер, к нему издревле относились со священным трепетом.
Ямато — большое государство на севере. Все острова архипелага находятся под властью Ямато, но когда я еще была жива, островами правили древние боги. Величественная природа, предки, связавшие наши судьбы, — вот в кого мы верили. В волнах, в ветре, в песке, в камнях — повсюду были почитаемые нами боги. Лишенные конкретного облика, их образы жили в сердце каждого человека.
Я, к примеру, в детстве частенько представляла себе добрую богиню. Случалось, что Богиня эта сердилась и обрушивала на остров ужасные штормы, но обычно она одаривала нас земными и морскими благами, была преисполнена любовью и защищала наших мужчин, ушедших в далекие моря ловить рыбу. Возможно, образ этот был навеян моей величественной бабушкой, госпожой Микура. Придет время, я расскажу и про нее.
Наш остров был удивительной формы: напоминал продолговатую слезинку. Мыс на севере, похожий на заостренный конец копья, выдавался в море, заканчиваясь крутым обрывом. Ближе к центру склоны становились более пологими, а береговая линия более округлой и мягкой. Южная часть почти не поднималась над уровнем моря, и если бы большие цунами обрушились на остров, то эта часть оказалась бы полностью под водой. В целом же остров был так мал, что женщины и дети могли обойти его за полдня.
На юге располагались красивейшие пляжи с белоснежным песком из размельченных кораллов, искрящихся на солнце. Голубое море и белый песок, буйно цветущий желтый гибискус и запах альпинии — все это имело неземное очарование. Мужчины выталкивали лодки с песчаного берега в воду и уходили в море за рыбой, а еще торговать. Уплывали и не возвращались по полгода. Если же рыба ловилась плохо или отправлялись они для торговли на очень уж далекие острова, то бывало, что и по году длилось их отсутствие.
Уходя в плавание, мужчины грузили на корабли раковины и морских змей, пойманных на острове, а возвращались с южных островов, привозя ткани, экзотические фрукты и изредка рис. В детстве было у нас с сестрой такое развлечение: ежедневно бегать на берег проверять, не вернулся ли корабль с отцом и старшими братьями на борту.
На юге остров зарос экзотическими деревьями и цветами, все здесь было наполнено жизнью — аж дух захватывало. Воздушные корни фикуса извивались на поверхности песчаной почвы, большие шимы и листья ливистоны создавали тень, а там, где били родники, все поросло оттелией. Еды на острове было мало, жили мы бедно, но вокруг все буйно цвело, и что-что, а пейзажи были прекрасны. Чего стоили только белые лилии, растущие на утесах, цветы гибискуса, меняющие свой цвет с наступлением вечера, и фиолетовые ипомеи.
Северная часть острова, включая мыс, разительно отличалась от южной. Местный чернозем был как будто предназначен для выращивания урожая, но острые шипы плодов пандана, которыми было усеяно все вокруг, закрывали доступ человеку. И не только проход по суше был заказан для людей. Высадиться на берег со стороны моря тоже было невозможно. Морские течения здесь, у северного побережья, — не чета южному, были мощными, море глубоким, и высокие волны бились об отвесные утесы. Именно поэтому считалось, что попасть на северную часть острова могут только боги.
И все же один проход существовал. Густые заросли пандана укрывали узкую тропинку, настолько узкую, что по ней мог пройти лишь один человек. Поговаривали, что ведет она к северному мысу. Правда, проверить это никто не мог: только одному человеку на острове было дозволено ходить по этой тропинке — верховной жрице. Из поколения в поколение передавалась легенда о том, что северный мыс был священным местом, где боги спустились на землю.
Между деревней, где я жила, и священным местом на севере, куда вход запрещен, находился «Знак» — черная скала, у подножия которой из камней был сложен небольшой алтарь. Стоило детям лишь взглянуть на даже днем темный проход, ведущий на север, и каменный алтарь, как они начинали дрожать от страха и бросались наутек подальше от этого места. И причина была не только в том, что, как поговаривали, наказание ждало каждого, кто пройдет за «Знак», но еще и потому, что страшно было даже представить, что таилось там, впереди.
