чувствовалась неприсущая ему нервозность.
Ника сорвалась с места и последовала за мужчинами.
Они шли быстро. Матфейсен о чём-то негромко говорил своему начальнику, однако расслышать ничего не удалось. Девушка ускорила шаг. Дойдя до угла дома, остановилась. У тополя, росшего на той стороне улицы, а именно напротив наполовину зашторенного окна кофейни, стояли стражники и что-то вполголоса обсуждали. Увидев Ван дер Меера с капитаном, замолкли.
Не раздумывая, Ника направилась к ним. Подойдя ближе, увидела под деревом неподвижно лежавшего лицом вниз мужчину в чёрном плаще. Рядом валялась его шляпа. Ветер играл прядями редких волос на его голове.
Один из стражников держал мушкет.
— Зульский, — протянул его Матфейсену. — Новенький.
— Лёгкий, кремнёвый, — сказал второй стражник с завистью.
— Сошку с собой таскать не нужно, — подтвердил первый со вздохом.
Ника стояла за их спинами в двух шагах от убитого. Крупная дрожь сотрясала тело. Что мужчина, лежавший на мостовой, стрелок, было понятно без слов. Мёртвый стрелок.
Ван дер Меер из-подо лба быстро глянул на легко одетого третьего стражника, и тот ему незаметно утвердительно кивнул. Молодой, невысокий, подтянутый, крепкий, без оружия, с холодным бесстрастным взглядом, он не походил на остальных дозорных.
Кэптен поддел тростью шляпу мертвеца и распорядился:
— Переверните его.
Когда его приказ выполнили, Ника не сдержалась, вскрикнула:
— Готскенс! — и прижала ладонь ко рту.
Широко открытыми глазами смотрела на убитого. Почему она не догадалась раньше, что это Мейндерт Готскенс? Ей же снилась паутина, облепившая руки и лицо. Паучья паутина! Если бы она проанализировала свой сон, вспомнила мельчайшие детали, то настояла бы проследить за мужичком-паучком от самого дома.
Она всё ещё смотрела на убитого, когда Ван дер Меер схватил её за локоть, развернул к кофейне и насильно увлёк за собой. Хоть было и больно, но Ника осталась ему благодарной. Заставить себя тронуться с места она не могла — не держали ноги. Осознав, что оказалась права в своём пророчестве, она испугалась не на шутку.
Казалось бы, стрелок убит, и можно выдохнуть. Но девушку одолевали сомнения: есть ли третий участник преступного сговора? Госкенс мог выступать посредником между заказчиком и Якубусом.
Когда Кэптен довёл Нику до угла дома, она остановилась.
— Пусти! — попыталась вырвать руку из захвата. — Это ты приказал убить Мейндерта Готскенса?
— Не убить — привести приговор в исполнение, — жёстко ответил мужчина.
— Не поспешил? — девушка выдернула руку из ослабевшей хватки. — Ты уверен, что нет третьего, кто перекупал договоры займа?
— Уверен. Мои люди с утра следили за Готскенсом. Только что в подвале его дома найден отравленным второй грабитель, — Адриан замедлил шаг и тотчас спросил: — Ты знала, что Якоб занимался разбоем? — распахнул калитку.
Ника дёрнулась как от удара и прошмыгнула во двор:
— Узнала после его смерти, когда мы с госпожой Маргрит нашли его ларец с чужими украшениями, деньгами и векселями, которые я вернула тебе.
— Вспомни, он никогда не обмолвился о Матфейсене? Может, Матфейсен приходил к вам и они с Якобом запирались в его покое?
— За те два месяца, что я провела в доме, — не преминула напомнить, кто она, — Якубуса с Аланом не видела. Думаешь, они были заодно?
Ван дер Меер не ответил, остановился на крыльце. Крылья его носа раздулись, глаза сузились.
— Неправда, Алан не такой, — горячо возразила Ника.
— Откуда тебе знать, какой он? Даже если Матфейсен самолично не участвовал в разбоях, то знал о делах своего капитана. Знал и молчал.
— Пусть так, — сбавила она тон. — Ты не можешь его за это осуждать. Мир полон насилия, несправедливости, жестокости. Каждый в нём борется за себя, свою семью, любимых, за их безопасность и спокойствие. Якубус мог жестоко отомстить, а Алану есть кого терять.
— Мужчине не к лицу попирать свою совесть, желая избежать скорби. Малодушие постыдно.
— Легко говорить, когда тебе не угрожают смертью твоих близких, когда некого терять.
Адриан на шаг отступил от девушки и осмотрел её с ног до головы. Его губы болезненно скривились.
— Ты не Руз, — закачал он головой. — Ты ходишь не так, как ходила она, говоришь не так, смеёшься не так, думаешь не так. Всё делаешь не так. Ты, истинно, не Руз. Ты сама чего-нибудь боишься в этой жизни? — схватил её за плечи. Глядя в лицо, выдохнул: — Что ты устроила в кофейне? Почему пошла за нами? Если бы невзначай… — тяжело втянул воздух носом.
Держал, не отпускал, пожирал её лицо прожигающим взором.
Ника зябко повела плечами и тихо сказала:
— Ничего же не случилось.
Затеплилась потухшая искра радости: за неё беспокоятся! Её по-прежнему… любят?
— А если бы случилось, Руз? — мужчина тряхнул головой. — Или как тебя…
— Руз, — поддакнула она. — В этом мире я навсегда останусь Руз. Я уже привыкла, — в глазах блестели слёзы счастья.
Ван дер Меер вздохнул и направил девушку к двери.
— Всё закончилось? — спросила она. — Теперь я могу спать спокойно?
Ей не ответили. Трость Кэптена застучала в гулкой тиши коридора. Он ушёл в кофейню.
Вспомнив о «доспехах», Ника торопливо свернула в ванную. Водонагреватель и трубы обещали доставить через неделю. Плитка будет готова только через две. Ремонт в ванной следует закончить до отъезда во Францию. Пока девушка избавлялась от «бронежилета» и обтиралась влажным полотенцем, думала.
Душу наполнила тихая радость: несмотря на парадоксальную ситуацию, Ван дер Меер поверил ей и принял меры предосторожности.
Почему он закрыл большую часть окон, Ника поняла, когда увидела мёртвого стрелка под деревом. Кэптен усложнил ему задачу и лишил выбора — оставил для манёвра одно дерево. При закрытых окнах только стоя у этого тополя можно было увидеть, что происходит в кофейне. Выстрелить, добежать до угла и скрыться в переулке получилось бы не так быстро, как рассчитывал стрелок. И то при условии, если спрятавшийся в кроне дерева стражник по какой-то причине его не зашибёт. Шанса не оказаться пойманным, убийца не имел.
Ника вернулась в кофейню.
Постояльцы разошлись. София торопливо убирала столы, Ида мыла полы. В кухне гремела посуда.
Матфейсен и Ван дер Меер сидели за барной стойкой, пили вино и секретничали.
Ника подошла к ним со стороны прилавка, и мужчины уставились на неё. Она взяла кувшин с вином, налила полстакана. Как ни держалась, но руки дрожали, выдавая её внутреннее состояние.
— За успешно проведённую операцию, — отсалютовала поднятым стаканом и, не глядя на мужчин, выпила.
Поморщилась — вино не стало вкуснее, — взяла ломтик сыру, положила в рот и посмотрела на молчаливых собутыльников.
Они переглянулись.
Поскольку никто с ней не заговорил, девушка сказала:
— Скучно с вами, господа капитаны, — отошла
