Он помрачнел.
– Да я помню, что это твоя песня...
– Сава, – проникновенно сказал я. – Ты, возможно, мне не поверишь, но мне пофиг, чья это будет песня. Твоя, Дутковского, ещё кого-то... Только не продешеви, когда торговаться будешь. Я про то, что ради одной «Сказки» тебя в «Смеричке» долго держать не будут. Даже если ты подтянешься, потренируешься и будешь соответствовать их уровню. Извини, говорю, как есть – сейчас ты по мастерству им уступаешь.
– Понимаю, – Сава совсем скис. – И что, отказываться?
– Да ты что! – я хлопнул его по плечу. – Я чертовски рад за тебя! Такой шанс раз в жизни выпадает, и упускать его нельзя.
– Витёк, я тебя не понимаю.
Я подтолкнул ему поближе чашку с чаем и тарелку с заготовками под бутерброд.
– Сав, всё очень просто, – сказал я. – Ты принимаешь предложение Дутковского и становишься музыкантом «Смерички», наслаждаешься, а потом предлагаешь им новую песню.
– Какую? – недоуменно спросил Сава.
Я усмехнулся, принес из комнаты гитару, сыграл несложный проигрыш и запел – вернее, заорал, забыв о соседях:
– А не спеть ли мне песню о любви?
А не выдумать ли новый жанр?
Попопсовей мотив и стихи,
И всю жизнь получать гонорар!
Сава застыл, глядя в то, как я перебираю одну и ту же последовательность аккордов. Но реагировал он правильно – на строчке «Посмеется над текстом лучший друг» действительно рассмеялся, да так, что я был вынужден остановиться.
– Круто, Витёк! – он показал мне большой палец. – А дальше?
– А дальше – так, – ответил я и сыграл последний куплет:
– Напишу-ка я песню о любви.
Только что-то струна порвалась,
Да сломалось перо, ты прости.
Может, в следующий раз, а сейчас
Пора
спать!
Последний аккорд совпал со звонком в дверь. Я отложил гитару, которую немедленно подхватил Сава, и пошел открывать.
***
На лестничной площадке меня ожидали две женщины. Одну я знал – соседка, Любовь Андреевна, от которой я звонил в управление, когда в мою квартиру проник Виктор Гинзбург. А вторую видел впервые, но её профессию определил без труда – почтальон. У неё из большой сумки через плечо выглядывали свернутые в трубки газеты.
– Здравствуйте, Любовь Андреевна, – сказал я. – Как настроение?
– Спасибо, всё хорошо, – она расплылась в улыбке. – Думала, у вас там опять что-то произошло, но прислушалась – поёте. А раз поёте – значит, всё хорошо.
– Верно, поём, – улыбнулся я. –
