острый. У меня к вам несколько вопросов.
— Сначала вам самому придется ответить на одно. Объясните, почему я здесь.
— А вы не догадываетесь?
— В результате полицейского произвола.
— Что за страна… Чуть что — сразу кричат о произволе. Вы здесь по подозрению в похищении ребенка.
— Никакого угона не было. Вы не сможете повесить на меня этот бред.
— Ну не знаю, не знаю. Вы ведь адвокат так себе, не слишком успешный.
— Так написано в бумагах из вашей папки?
— Видите, какая она тоненькая. Написан здесь не так и много.
— На неуспешных адвокатов больше не бывает. Что вы хотите?
— Просто поговорить, не под запись. А я позабочусь, чтобы вы как можно скорее отсюда вышли.
— А если не соглашусь?
— Тогда отсюда уйду я, а вы останетесь еще часов в сорок. Вы ведь адвокат. Вы знаете, что так будет. И сразу же предупредю следующий вопрос: зачем это мне? Объясню. Вчера президент сделал очень неожиданный шаг — назначил 83 судья по всей стране. Откуда они взялись? Почему он выбрал именно их? Мне неясно. И если судьба свела меня с одним из будущих судей, мне очень хотелось бы знать, что это за человек. Понять одну, чтобы понять других.
— Это я будущий судья?
— А вы не знали? Где вы вчера были?
— В коме. И вы хотите сказать…
— В коме? Неожиданный поворот. Может, вы знакомы с президентом или главой его администрации? Может, встречались?
— Никогда. И покровителей у власти у меня тоже нет.
— Президент вчера был в вашей больнице. Он к вам заходил?
— Я находился в коме, но не представляю, чего вдруг это ему пригодилось бы. Так я стану судьей?
— Вы этого не хотите? Может, судья из вас получится лучше адвоката. Эдем, почему вы молчите?
— Слишком много неожиданных новостей за последние несколько часов.
— Просматриваю ваше дело и не могу понять. Окончили вуз с отличием. Учились за границей. Устроились в крупную компанию, работали усердно. Но когда приходило время выплачивать премии, вам они не доставались. Собственно, вы были единственным из 24 сотрудников компании, кого ни разу не премировали. В чем же ваша вина, Эдем? Воровали скрепки? Сломали офисный ксерокс, решив отсканировать свою ягодицу? Переспали с секретаршей босса? Не отвечаете? Но, похоже, в этой тонкой папке у меня есть ответ и на этот вопрос. Вот, например, интересное заявление: к вам подослали гонца, предлагая решить дело за небольшое вознаграждение… И, похоже, такое заявление не одно. Гм… И ваши клиенты были не против такого подхода?
— Я работал только с теми, кто хочет отстаивать свою правоту без взяток.
— Выходило?
— Не так часто, как надо.
— Расскажите, как оно — чувствовать, что ни в чем не виноватый клиент пошел за решетку только потому, что вы не задействовали все у вас инструменты? Правда, такое случается не всегда, но ведь случалось? Вы хотя бы посещаете их в тюрьме? Приносите папиросы и сладости? Думаете о них, когда пьете холодное пиво в июльскую жару или задуете свечи на торте?
— Это был их выбор, а не мой, и они были готовы к такому варианту. Но если таких людей не будет, систему никогда не изменить.
— И многое вы смогли изменить с Фростовым?
— А вы, похоже, еще та мерзость.
— Переходите к оскорблениям. Достойный аргумент в споре. Казалось бы, и парировать нечем. Но вернемся к тонкой папке. Я вижу, вы виноваты в ДТП. Обошлось без последствий, даже штраф не заплатили. То есть, за свою шкуру вы готовы договариваться?
— Я не договаривался. После этой аварии у меня диагностировали поражение Митча. Знаете ли такую болезнь? Кроме смертельных последствий, у нее есть еще одна неприятная особенность: больной может внезапно потерять сознание. С тех пор я за руль не сажусь.
— В деле этого нет. Сочувствую.
— Соболезнования приняты.
— Простите, Эдем, я не знал. Неудобно вышло. Вы потому ушли из фирмы и открыли свою практику — из-за болезни стало труднее работать?
— Нет. Я решил выбирать только те дела, которые кажутся мне важными. Болезнь не оставила мне времени на другие.
— Давайте поговорим о сегодняшнем инциденте — назовем его так. Вчера вы еще находились в коме, а сегодня вышли из нее — правильно я понимаю? Познакомились в больнице с мальчиком и решили с ним скрыться? Едва придя в себя?
— Он попросил отвезти его в детский дом. Я и увез.
— Но сначала купили ему одежду, накормили и свозили на стадион. Почему стадион? Что вы там делали?
— Катались на самокатах. Я пытался уговорить его на пробежку в парке, но Орест хотел как раз на стадион. Это было для него важно.
— А вы всегда так добры к детям из приюта?
— Всегда. Я сам из приюта.
— Ждите, в досье говорится, что ваши родители умерли семь лет назад.
— Приемные. Хотя никого роднее их у меня не было.
— До усыновления вы воспитывались в том же приюте, что мальчик?
— Мой приют в Крыму, а в этом я никогда не был. Хотя он мне знаком — видел на фото, не могу только вспомнить, где…
— Гражданка Домановская, с которой вы виделись…
— Кто это?
— Инара Домановская.
— А, она вышла замуж.
— Вы расстроились? Хотя как это понять, если вы все время изображаете обиженного Мальвиной Пьеро. Кто она? Вы были в нее влюблены? Кажется, я понимаю: вы до сих пор ее любите.
— Как это касается дела?
— Непосредственно, ведь ситуация складывается очень интересная. Вы влюблены в женщину, которая вышла замуж за другого, и убегаете из больницы с ребенком, склонным к суициду. С ребенком, который он давно пытается усыновить, и на этот раз у него наверняка бы получилось. Представьте, вы стали судьей и разбираете такое дело. Неужели поверите в совпадение?
— Вы слышали об обоснованном сомнении?
— Похоже, обвиняемым в вашем зале суд очень
