class="p1">– Чи! – яростно закивал обезьян головой.
– Угу, – вздыхаю…
Боя как такового не было. Какой тут может быть бой? Раскалённый до бела посох, в который вошёл Шак’чи, был страшным оружием, отрубающим и прожигающим конечности монстров с небывалой лёгкостью. Четыре телепортации, отрубленные ноги. Вой. Запах палёной шерсти и жареного мяса. Дальше – четыре удара в головы. Всё. Суммарно – шесть секунд.
– Какой ты быстрый, – усмехается сатьян.
– Надеюсь, я никогда не услышу это от женщины, – фыркаю, с аппетитом поедая свою долю похлёбки, которую мы сварили из пойманной здесь же в горах птицы. К какому виду относился пернатый неудачник – не знаю, но был он необычайно вкусным, хотя и сильно костлявым. Еду, конечно, можно сотворить, да и в инвентаре у меня много чего с собой есть, но лучше всё-таки добывать таким образом: мало ли. Запас не помешает. Да и приятнее всё равно есть нормальную, а не сотворённую пищу: в сотворённой чего-то не хватает, чего-то эфемерного такого…
Короче, время мы проводили весело и плодотворно. Шли себе спокойно… Часть пути пролегала по землям бывшего Похалая, всё ещё разорённым и разрозненным. Западную их часть забрал себе Сварнраадж вместе с землями бывших эмушитов. А вот восточную он справедливо брать опасался. Там была узенькая граница с Речным Царством и имелся не особо пострадавший Полай. И конфликт ни с тем, ни с другим Царством Бхопалар бы не пережил. Либо ему пришлось бы окончательно лечь под наг, которым было отдано и так больше, чем планировалось. А в желании тамошних правителей прибрать к своим рукам часть свободных земель сомневаться не приходилось. Сварнраадж создал в новоприсоединённых землях несколько новых маджаратов и раздал наиболее важным придворным, точнее, их детям, чтобы тех успокоить и завоевать верность. Там, правда, почти никто не живёт, но маджараты как бы вообще особо никогда не были развитой частью Бхопалара.
Так или иначе, но мы довольно быстро добрались до границ Речного царства. Весь путь занял недели полторы. И разница с разорёнными землями Похалая была видна колоссальная. После безлюдных пустошей и пепелищ, давно начавших зарастать травой и кустарниками, под чьими ветвями виднелись остатки неубранных трупов, уже засохших и обглоданных насекомыми и птицами, нас, стоило только пересечь двухсотметровую ширину реки, ждали вполне себе обычные деревни. Бедненькие, но вполне живые и нормальные. Видели город, наезженные, а не зарастающие и иногда едва-едва виднеющиеся под начавшей набегать поверх дорожной пыли травой тракты.
* * *
Глядя на трёхлетнего правнука, Йен хмурился и думал. Ребёнок сейчас игрался с рабыней, которая должна была о нём заботиться. Весьма бледный для шумера, он, тем не менее, был очень активен. Конкретно сейчас раскачивался на чёрных косах своей сиделки, причиняя той нешуточную боль. Девушка пыталась держаться за свои волосы руками, чтобы довольно тяжёлый груз не свернул ей шею. Впрочем, никакого неудовольствия она не смела показывать. Ещё бы она посмела. Йен от пришедшей в голову безумной мысли даже слегка моргнул, развеселился, на несколько минут вырвав ум из омута тяжёлых мыслей.
Сухой морщинистый старик, он, тем не менее, не был слаб внутри так же, как снаружи. Под сухой кожей были не только сильные вены, мощное сердце, гоняющее кровь по совершенно не старческим жилам, в совершенно другом пространстве, там, куда не достать обычным взглядом, даже если оному будет прокладывать путь разделочный нож, были совершенно другие жилы. И если старческое тело внутри принадлежало далеко не старику, то тело магическое и вовсе источало мощь, силу. Сухая и жгучая, она наполняла демонолога твёрдостью, волей, была ему опорой и поддержкой. Никому нельзя доверять, никто не может быть опорой, кроме себя самого.
К большому сожалению Йена, этой силы уже давно недостаточно для победы над старым врагом, взявшимся из ниоткуда. Тиглат… Пифом он в мыслях бывшего раба уже не называл. Этот человек – плод ошибки. Его ошибки. Его племянника. Всего их рода. Йен не просто так стал демонологом. Когда-то это древнее искусство принесло его роду силу. И, как всякая сила, она нуждалась в преемниках. Если бы Йен не стал бы таким преемником, то оная сила, точнее, всё, что на ней держалось, погребло бы и его, и его потомков. И Тиглат должен был стать частью этой силы. Не стал. Стал проблемой. Большой проблемой.
Как бы ни была сильна жгучая ненависть магистра по отношению к этому человеку, погубившему племянника, внука, Йен признавал, что Тиглат был крайне опасным противником в сражении один на один. Магистр видел весь поединок Хорана против ублюдочного раба. И видел, что последний может. Да, Йен сильнее. Но какой прок в силе, если не можешь попасть, куда бьёшь?
Демонолог ожидал встречи со старым врагом, ожидал увидеть сильного мастера. А увидел кое-что совсем другое. Старые планы не работали, отработанные заклинания, придуманные против конкретного противника тактики… Сын рабыни сумел вырасти. Сильно вырасти. Если раньше Йен планировал в случае столкновения задавить врага собственной силой, найдя контраргументы на все его фокусы, то теперь силы были не так уж и неравны. И, главное, имелся у врага ещё один козырь, куда опаснее всех прочих. Гвардеец Лэнга. Двурогий. Магистр с ужасом думал о том, что случилось бы, если бы их бой таки состоялся. Откуда, как, где бывший раб взял такую тварь? У Йена и самого были несколько контрактов с демонами. Весьма опасными в боях демонами. Но двурогий – совсем другой уровень. Вероятно, Йен имеет дело уже не с магом, но с колдуном, продавшим за силу свою душу. И заключившим неплохую сделку, кстати. Но дело это не упрощало. Наоборот – усложняло.
Старый магистр с грустью смотрел на правнука. Если Йен умрёт, то у мальчишки не будет никаких шансов. Их враг опасен. Злобен. Безжалостен. Боевик, демонолог… Живых примеров пруд пруди. Вспомнить хотя бы пропавшего Алкеалола. Или учителя этого выродка Пазузу – Халая Джи Беш. Можно обратить взор и на не так давно впечатлившего всю гильдию молодого волчонка Креола. Дважды впечатлившего. Создатель заклинания, обращающего Свет во Тьму, меньше года назад привёз голову архимага Эскетинга. Такие идут на всё, не останавливаются перед преградами, рвут врагов зубами… Чего тут смотреть на других: в зеркальной водяной глади Йен не раз видел точно такого же человека. И обещанием убить Тиглат лишь укрепил опасения, превратив их в уверенность. Гниду не задавили, пока она была слабой. Теперь она напилась крови, сплела кокон и готовится родиться кем-то более опасным и злобным.
Впервые за долгое время старый демонолог не знал,
