прошептал ей на ухо:
– Не смотри на стену как на стену, ведь сама стена не живое существо. Старайся почувствовать камни.
Хейту так и подмывало огрызнуться, что не ему учить ее волшебству, но она прикусила язык, понимая, что так лишь потеряет драгоценное время, которое и так со звоном отзывалось в висках. Да и совет, как ни странно, он дал дельный.
Хейта медленно выдохнула. Выбрала камень на уровне глаз и направила на него всё свое чутье.
Сперва она не почувствовала ничего. Потом вдруг ее точно выбросило под дождь. Она ощутила, как он ударяется об нее, ручьями стекает вниз. Потом ее обожгло пылающее летнее солнце, тело Хейты точно обдало крутым кипятком.
«Одно перо есть все перья», – учил ее Тэш, и Хейта повторила за ним, точно во сне:
– Один камень есть все камни…
Она изо всех сил постаралась представить, как провалы в стене зарастают, покрываются камнями, будто затягиваются открытые раны. Но ничего не выходило. Хейта вновь упрямо покачала головой.
– Не могу. Чего-то не хватает.
– Быть может, этого? – спросил Брон и неожиданно легонько сжал мозолистыми пальцами ее ладонь. Он пах хвоей и душистыми лесными ягодами.
– Что ты делаешь? – зашипела Хейта.
Брон поспешно разжал пальцы.
– Прости. Я просто подумал, ты ведь прикасалась к птице, держала ее в руке, быть может, и здесь так надо. Прикоснуться к какому-то камню.
– Тогда я потеряю стену из виду, – отозвалась Хейта.
– Попробовать стоит.
Она не могла не согласиться, хотя ее так и подмывало, хотя бы из вредности. Хейта шагнула вперед, наконец-то оказавшись на приличном расстоянии от оборотня, что, впрочем, отчего-то ее не сильно обрадовало.
Приложила ладонь к холодному камню, направила на стену чутье, и та под ее пальцами словно взорвалась! Хейта ощутила каждый камень, каждый провал, каждую щербинку.
Брон, как видно, что-то почувствовал и прошептал из-за плеча:
– Только не заставляй ее исчезнуть, мы же не хотим остаться совсем без крепостной стены.
Хейта только насмешливо фыркнула. Ей не хотелось смеяться в ответ на его подначку, но она ничего не могла с собой поделать. Вместо этого она приложила вторую ладонь к стене и уперлась в нее что есть мочи, точно хотела сдвинуть с места. Прикрыла глаза.
В ее воображении стена принялась меняться. Камни создавались прямо из пыли и вставали на свои места. Трещины уходили, вся стена зашевелилась, точно она и вправду была живой. Краем мысли Хейта коснулась и городских ворот. Воздух огласил скрежет и треск.
Когда девушка наконец осмелилась открыть глаза, то не поверила тому, что увидела. Стена стала ровнее и выше, камень был чистым, точно только что добытым из недр земли.
– Получилось! – воскликнула Хейта, обернувшись.
Но в тот же миг кровь отхлынула от ее щек. Из лесу на нее смотрела пара белесых глаз, покрытых жуткими красными прожилками.
Она не успела подать Брону воспрещающий знак. Не успела сделать вообще что бы то ни было, когда неведомая тварь кинулась на него со спины. Острые, как шила, зубы вонзились в плечо оборотня, горячая кровь брызнула во все стороны, окропив рубаху.
Брон взревел как раненый вепрь, впился когтями в загривок неведомой твари и перекинул через плечо. Клыки вышли из раны с мерзким звуком, но Брон даже не поморщился. Обычно безмятежно-спокойные серые глаза его теперь горели янтарем, в них плескалась бешеная, безудержная ярость.
Тварь приземлилась на все четыре лапы. Теперь, в солнечном свете, Хейта без труда признала в ней злыдня. Подумалось: «Харпа не ошиблась, они и вправду пришли». Кривые уродливые рога торчали из угольно-черной шерсти, как обглоданные кости. Жуткая морда походила на череп, обтянутый кожей. Кровавые глаза вдруг обернулись к Хейте. Мерзкая тварь разверзла клыкастую глотку и свистяще зашипела. Пахнуло смрадом.
Злыдень, долго не раздумывая, бросился на Хейту, выставив когтистые лапы. Неестественно длинные, они сгибались коленями внутрь. Казалось, на Хейту несется не живое существо, а отрез тьмы, до отказа набитый зубами и когтями. Хейта вскинула руки для защиты, но тело злыдня вдруг неестественно дернулось и грохнулось оземь, а над ним нависло искаженное свирепой гримасой лицо Брона.
Волчьи клыки сомкнулись на длинной шее чудовища, сипло хрустнули кости, злыдень не то взвыл, не то взревел последний раз, дернулся, клацая зубами, и затих. Брон распрямился, утер окровавленный рот рукавом, пошевелил прокушенным плечом и болезненно поморщился.
Хейта опрометью бросилась к нему. Брон упреждающе вскинул руку. Видать, хотел сказать: «Не надо лечить, заживет как на собаке». Но девушка вдруг дернула его за больную руку, и оборотень зашипел, стиснув зубы и глотая не прорвавшиеся ругательства.
– Скорей! – воскликнула Хейта, указывая куда-то ему за спину.
Оборотень обернулся и мигом перестал шипеть. Меж деревьев на них таращились такие же белесые глаза, испещренные, словно червями, тонкими красными сосудами. С десяток пар глаз, а то и больше.
Брона второй раз поторапливать не пришлось. И они кинулись к городским воротам наперерез ледяному ветру. Земля так и мелькала под ногами, грудная клетка разрывалась от частых вдохов, а город, казалось, и не приближался даже, застыл на месте, как насекомое в толстом слое льда.
Наконец перед глазами выросли высокие окованные железом ворота. Хейта и Брон разом заколотили по ним кулаками. Стражники были наготове. Дикой псиной провизжала широкая задвижка, и ворота, впустив Хейту и Брона, вновь намертво сомкнули свои стальные челюсти.
Хейта прилипла спиной к шершавым доскам. Брон тяжело уперся в них рукой. Стражники сверлили их с Броном выжидающими взорами, на дне их глаз плескался животный страх.
– Полчища… химеры… под воротами, – только и смогла выдохнуть девушка.
III
Шум со стороны леса становился громче и громче. В нем смешалось всё: топот ног, скрежет когтей, волчий вой и визги упырей. Одни деревья трещали, скрипели и содрогались, точно охваченные ужасом, другие падали замертво, заставляя защитников города в страхе гадать, какой твари было под силу сотворить такое с могучими лесными стражами.
Ночное небо заволокло тучами. Изредка сквозь них прорывалась яркая полная луна. Белесый туман наползал отовсюду со стороны реки, касаясь крепостных стен, точно злое предзнаменование. Когда ожидание стало совсем невыносимым, ветви передних деревьев зашевелились, неохотно пропуская тех, кто шел на Бервит, шел убивать. Свирепые, грозные, с факелами в руках, они потекли из леса ядовитой огненно-черной рекой. Буйная, смертоносная, она вскорости замерла, разошлась в стороны, пропуская вперед высокую женскую фигуру в темном плаще.
Люди, созерцавшие эту картину из укрытий на стене, невольно позабыли о страхе и подались вперед, ибо голову незнакомки венчали
