– Кистен? – неуверенно произнесла я, чувствуя, как несетсяу меня пульс.
Он обернулся, и я застыла, стараясь не испугаться: его глазапри этих воспоминаниях стали черными.
– Это чувство полного превосходства – это извращенныйкайф, к которому привыкаешь, – сказал он, и скрытый в его словах голод вызвал уменя озноб на коже. – Мне долго пришлось учиться, как от этого отходить, чтобыв потоке чистого адреналина вспомнить, как это нечеловечески дико. Я терял себяв потоке мыслей и силы Пискари, они затопляли меня, но теперь я научился с нимисправляться, Рэйчел. Я могу быть и его наследником, и самостоятельнойличностью. Я могу быть его силовиком – и быть нежным любовником. Я теперь знаю,как держать этот баланс. Прямо сейчас он меня наказывает, но он возьмет меняобратно. И тогда я буду к этому готов. Какого черта я здесь делаю?
– Ага, – сказала я и сама услышала, как дрогнул голос.– Значит, вот так?
– Значит, вот так, – ответил он без выражения. –Первого я убил по приказу Пискари: для примера некоторым, кто заманивалнесовершеннолетних. Кара была не по поступку, но я был молод и глуп, пыталсяпоказать Пискари, что все для него готов сделать, и ему потом приятно быловидеть, как я мучаюсь. В последний раз это было, чтобы предотвратитьвозникновение новой камарильи. Эта группа отстаивала до-Поворотные традиции похищениялюдей, которых никто не хватится. Только та женщина… – Он бросил на меня взглядисподлобья и снова опустил глаза. – Она до сих пор меня преследует. Вот тогда яи решил быть честным, когда это возможно. Я поклялся, что никогда не прервужизнь невинной жертвы. И не важно, что она мне врала…
Он закрыл глаза, пальцы, держащие руль, задрожали. Светмашин с той стороны дороги тенями выделял на его лице морщины страдания.
Боже мой, он кого-то убил в порыве гнева!
– И вот сегодня я прервал шестнадцать жизней, – прошепталон.
Какая же я все-таки дура. Он признался в несколькихубийствах – пусть таких, за которые О В могла бы ему спасибо сказать, новсе-таки убийствах разумных существ. Я влезла в это, зная, что он – не«безопасный бойфренд», но бывали у меня «безопасные бойфренды», и кончалось этовсегда страданием. А этот, вопреки брутальности, на которую был способен, хотябы честен. В жуткой трагедии сегодня погибло шестнадцать жертв, но он этого нехотел.
– Кистен?
Я посмотрела на его руки, на короткие закругленные ногти,тщательно вычищенные и подстриженные.
– Это я подложил бомбу, – сказал он, и голос егопрозвучал хрипло и виновато.
Я нерешительно протянула руки и отняла его пальцы от руля.Почувствовала, насколько у него пальцы горячие.
– Это не ты их убил. Это Ли.
Он повернулся ко мне. В неверном свете салона его глазаказались черными. Я рукой попробовала притянуть его голову к себе – он неподдался. Он – вампир, а быть вампиром нелегко. Это не в оправдание, это простофакт. И его прямота и откровенность значили для меня больше, чем его кровавоепрошлое. И еще: он сидел рядом, думая, что я сдаю его, и ничего не сделал. Он,вопреки очевидности, мне верил. Я тоже попробую верить ему.
И я не могла ему не сочувствовать. Глядя на Айви, я пришла квыводу, что быть наследником мастера-вампира – это очень похоже на отношения сизнасилованием мозгов, когда любовь извращена садизмом. Кистен пыталсядистанцироваться от мазохистских запросов своего мастера. И смог дистанцироваться,смог настолько, что Пискари бросил его ради души, еще отчаянней ищущейпризнания. Ради моей соседки по дому. Супер.
Кистен был одинок, он страдал. Он был честен со мной – и яне могла повернуться и уйти. Мы оба делали сомнительные вещи, и я не могланазвать его порождением зла, сама нося метку демона. Наш выбор делали за насобстоятельства. Я делала то, что в этих обстоятельствах могла сделать. Онпоступал так же.
– Не твоя вина, что они погибли, – снова сказала я стаким чувством, будто открыла новую точку зрения. Мир лежал передо мной все тотже, только теперь я заглядывала за углы.
Во что же я превращаюсь? Дура я, что верю, или стала мудрееи обрела способность прощать?
Кистен услышал в моем голосе, что я не отвергаю его из-заего прошлого, и облегчение выразилось на его лице так явно, что почти до болибыло заметно. Рукой, лежащей у него на шее, я притянула его ближе.
– Все в порядке, – шепнула я, когда его рукивыскользнули из моих пальцев и взяли меня за плечи. – Я все понимаю.
– Вряд ли ты можешь понять…
– Тогда вернемся к этому, когда я смогу.
Наклонив голову, я закрыла глаза и потянулась к немунавстречу. Он отпустил мои плечи, и я почувствовала, когда наши губысоприкоснулись, что тянусь к нему. Пальцы вдавились ему в шею, притягивая,побуждая его приникнуть теснее. Меня толкнуло изнутри, кровь бросилась к коже,звеня по всему телу, а поцелуй Кистена становился крепче, обещал больше.Исходил этот звон не от шрама, и я притянула к шраму руку Кистена, чуть неахнула, когда его пальцы коснулись почти незаметного бугорка соединительнойткани. Мельком вспомнилось руководство Айви о поведении на свидании, и вдруг яувидела его в совершенно новом свете. Бог мой, что только могу я делать с этиммужчиной
Может быть, мне и нужен был опасный мужчина, подумала я, чувствуя,как поднимается во мне неукротимая эмоция. Это мог бы понять лишь тот, кто сампоступал неправильно. Да, мне тоже приходилось совершать сомнительные поступки,но все равно я оставалась хорошим человеком. Аесли Кистен может быть и хорошим,и плохим, может быть, и у меня получится?
И тут я бросила даже притворяться, будто думаю. Его рукаощущала мой пульс, я прильнула губами к его губам, осторожно проникла языком враскрытые губы, зная, что нежная ласка большего добьется, чем требовательноеприкосновение. Я нащупала гладкий клык, обернула его языком, лаская и дразня.
Кистен задышал быстрее и отдернулся.
Я застыла, когда вдруг перестала ощущать его рядом, и толькокожа еще помнила жар его тела.
– Я без чехлов, – сказал он. Чернота набухала в егоглазах, мой шрам пульсировал, предвкушая. – Так за тебя волновался, что не быловремени их надеть… но я не… – Он вздохнул – нервно, прерывисто. – Господи, какты хорошо пахнешь!
С бешено колотящимся сердцем я заставила себя отодвинутьсяна свое сиденье, глядя на Кистена и заправляя выбившуюся прядь.
– Прости, – сказала я, задыхаясь, чувствуя, как ещешумит кровь в ушах, во всем теле. – Я не хотела так далеко заходить.
Но ты вроде как сам меня спровоцировал.
– Не за что извиняться. Ведь это не ты забыла… чегозабывать не надо.
С шумом выдохнув воздух, Кистен попытался скрыть выражениеголода, желания на лице. А под этими эмоциями проглядывали благодарноепонимание и облегчение. Я приняла его страшное прошлое, зная, что будущее можетоказаться ничуть не лучше.
