можно спасти. Я не знаю, сколько продлится твой сон. Но очень надеюсь, что мы с тобой когда-нибудь проснемся». Это все, что я помню из своей «прошлой» жизни. Я проснулась, когда мне все еще было семь лет. У меня жутко болела голова и меня рвало несколько дней. Я едва понимала, что говорил мне мужчина, который меня разбудил. Его речь была ужасной, слова исковерканы, он неправильно расставлял ударения, и я постоянно поправляла его. Мужчина сказал, что его зовут Август. Я была первой, кого ему удалось разбудить. Те, кто были до меня, так и не проснулись. Я спросила, сколько их было, людей «до меня», но Август мне не ответил. Более трехсот лет в камере гибернации не могли пройти «незаметно». Повреждения мозга после такой длительной «спячки» оказались необратимы. Я была ребенком. И даже при условии более высоких способностей к регенерации, чем у взрослых, я все равно пострадала. Память: она вернулась не сразу. Навыки чтения и письма: я перестала узнавать буквы, с трудом могла прочесть слова по слогам и не понимала их значение. Сознание: иногда я «отключалась» на несколько минут, а когда приходила в себя не могла понять где я и что делаю. Мы с Августом провели на корабле больше месяца. За это время я узнала, что люди выжили на этой планете. Выжили, но позабыли, кто они и откуда пришли. Август рассказал мне о том мире, в котором я проснулась. Стеллары, Птаховы и огромные территории, на которых невозможно жить. Августа интересовали мои родители; кем они были, что делали. Я не могла ответить на его вопросы. Ничего не помнила о том, о чем он спрашивал, или, возможно, я никогда об этом и не знала. За то время, которое мы провели на корабле, Август больше не попытался никого «разбудить». Не знаю, в чем было дело… Может, он боялся их убить… Мы никогда об этом не говорили. Тем временем мне становилось лучше. Я перестала ежедневно «отключаться». Но остальное… Август начал обучать меня новому языку. Почему все люди на планете стали говорить на этом языке — понять до сих пор не могу. Август утверждал, что большая группа выживших на центральных землях были носителями этого языка. Создав общину, они стали общаться на нем между собой, очевидно, для того, чтобы остальные их не поняли. Теперь этот язык понимают все, — Аврора усмехнулась, — даже я теперь думаю на нем. Когда Август посчитал, что я готова к появлению в поселении, он собрал провиант и мы отправились в путь. Об одном он настоятельно попросил меня: никогда и никому не рассказывать о том, кто я такая. Август всерьез опасался, что правда может стоить мне жизни. Я поняла, что это так, не сразу. Поначалу молчала, потому что осознавала, что завишу от Августа. А потом… Потом я стала бояться сама.
— Чего же ты боялась? — спросила ее Терра.
Аврора неопределенно повела плечами.
— Всех. Людей, которые меня окружали. Приемного отца, старшего брата, одноклассников, господина Савелия. Меня попрекали за то, что я не такая как все. Меня стали называть дурой. Прослыть еще и сумасшедшей я не хотела. Учеба в школе давалась мне тяжело. Друзей, кроме взрослого Августа, у меня не было. В Главном доме меня никто не обижал, но никто и не радовался моему присутствию. Я старалась не высовываться. Научилась изменять речь, старалась использовать больше устаревших слов и подстраиваться под других. Любила проводить время в лаборатории Августа, где целыми днями пропадал и Гелиан. Как-то он разговаривал с дядей на моем родном языке и я, утратив бдительность, поправила его. Гелиан, безусловно, обратил на это внимание, но расспрашивать меня ни о чем не стал. Более того, он никому не рассказал о том случае. А потом он разрешил мне пользоваться его телескопом.
— Телескоп был не мой, — вставил Гелиан.
— Твой, — кивнула Аврора. — Я подарила его тебе.
Радомир повернулся к Гелиану и прищурился:
— Значит, ты все знал еще с детства?
— Я догадывался. Правду рассказал мне Август незадолго до своего ухода. Он попросил меня присмотреть за Авророй. И я сдержал слово.
— Хочешь сказать, что дядя Савелий не просто так Аврору на службу в Главный дом принял?
— А ты полагал, что он вдруг стал испытывать жалость и сострадание?! — повысил тон Гелиан. — И хоть я к этому решению отца не имею никакого отношения, все же мне кажется, что отец дал слово Августу позаботиться об Авроре.
— В обмен на что? — задал встречный вопрос Радомир.
— Откуда мне знать? — развел руками Гелиан.
— Ты пережила бурю, — произнесла Терра и с неверием взглянула на Аврору.
В этот момент Гелиан и Радомир перевели взгляд на нее.
— Ты пережила бурю! — повторила Терра и подскочила с дивана. — Ты выжила и не заболела!
— Я была в скафандре, — напомнила Аврора.
— Но он был испорчен, когда ты очнулась.
— Совершенно верно. Я понимаю, к чему ты клонишь, Терра. Из-за пробоины в скафандре я едва не сгинула в пустоши. Меня обследовали, предки доили кровь из меня, как молоко из коровы. Если бы они нашли хоть что-нибудь, меня бы убили. Усыпили, как больное животное.
— Но, они ведь усыпили тебя, — перешла на шепот Терра. — Откуда тебе знать, почему они не пустили тебя к остальным? Тебя ведь усыпили в той комнате и больше ты ничего не помнишь.
— Если бы я была больна, или заражена чем-то, например, черным крапом, я бы не дожила до сего дня. Август мог не знать, на что идет, когда будил меня. Но, будь со мной что-то не так, мы бы умерли с ним вместе еще на корабле…
— Терра права, — задумчиво произнес Радомир.
Аврора подскочила с дивана, но Радомир успел схватить ее за руку и усадил на место.
— Не спеши делать выводы, — покачал он головой. — Давай мысленно вернемся в прошлое и попробуем взглянуть на происходящее глазами предков. Они прилетели сюда в надежде обрести новый дом. Они высадились на поверхности этой планеты и организовали жилые зоны. У них были технологии, оружие, провиант, животные и, конечно же, связь с остальными людьми, которые живут на других планетах. Они начали обустраивать новое место для своего обитания. И вдруг кто-то заболевает. Вначале один человек, затем еще один, два, четыре, восемь… Эти люди умирают и даже технологии не могут их спасти. Когда речь начинает заходить о тысячах зараженных неизвестной болезнью, началась паника. Борьба за выживание у нас в генах, Аврора. Человек стремится выжить во что бы то ни
