открывает возможности для революционного руководства, которое использует (а иногда и создает) момент победы, когда падает старый режим, а затем определяет, часто с помощью силы и насилия, какова будет политическая цель революции.
Основными оппонентами революционного руководства обычно являются либералы и демократические социалисты, которые хотели бы создать политический процесс, в котором
Народная воля не навязывается обществу, а извлекается из него. Однако создание такого политического процесса, в котором народная воля была бы востребована, неизбежно замедляет или даже сводит на нет радикальный импульс, который в первую очередь порождает социальная революция. Осознавая этот факт, те революционные лидеры, которые готовы сделать гораздо более сильные и императивные предположения о том, что представляет собой народная воля, и выступить за создание сильных, централизованных государственных институтов как инструментов для реализации этой воли, в конечном итоге основывают новое революционное государство. Во многом эта интерпретация, как представляется, хорошо подходит к иранской революции.
Что не так хорошо видно, так это "идейное содержание" иранской основы, в частности, ее глубокое проникновение в исламскую теологию и формальное включение шиитского духовенства в государственное управление. В современных обществах церковь и государство почти всегда являются отдельными институтами, хотя обычно и пересекаются. Когда они совмещены, политическая система называется теократией, в которой в идеальном варианте "Бог признается непосредственным правителем, а Его законы принимаются в качестве правового кодекса общества, излагаются и исполняются святыми людьми как Его представителями." Это, безусловно, соответствует концепции Хомейни об Исламской Республике, однако на практике эта концепция была подорвана, во-первых, отсутствием в шиитском исламе строгой клерикальной иерархии, а во-вторых, разногласиями внутри духовенства по поводу его отношения к государству.
С этой точки зрения "стержнем теократической составляющей конституции" стала гегемонистская власть Верховного лидера, имеющего якобы прямую связь с Богом через посредство Скрытого имама. Создание такого органа, а также мобилизация духовенства в качестве подчиненных Верховного лидера представляли собой "явную попытку церковного строительства", поскольку на практике возводили церковный институт в рамках самого государства. Независимо от того, назовем ли мы результат теократией или нет, социальная цель Исламской Республики - реализация воли Бога на земле через создание справедливого и чистого исламского общества. И эта социальная цель сильно отличается от более мирских целей большинства социальных революций, в которых революционные потрясения направлены на перестройку материалистического общественного устройства. В иранском случае социальная цель очищения общества (путем устранения чуждых, злых элементов) состоит в том, чтобы подготовить почву для наступления сверхъестественно диктуемого тысячелетия.
Как уже отмечалось, конституция Исламской Республики исходит из того, что иранский народ уже принял "окончательное и верное" решение о предоставлении духовенству и, в частности, Верховному лидеру права на правление. Это решение основывается на народных демонстрациях, свергнувших шаха, референдумах, определивших Исламскую Республику в качестве предпочтительной формы правления, выборах членов Ассамблеи экспертов, разработавших конституцию, и референдуме, на котором народ одобрил эту конституцию. Политическая теория, лежащая в основе концепции Исламской Республики, базируется на двух широких принципах: (1) народ желает создать и усовершенствовать идеальную исламскую общину на земле, готовясь к возвращению Сокровенного Имама; (2) народ понимает, что только духовенство может толковать и исполнять исламский закон и практику Пророка, через которые может быть реализована эта идеальная община. Поскольку Хомейни и последовавшие за ним фундаменталисты рассматривали исламский закон и практику Пророка как непогрешимое и исчерпывающее руководство по всем вопросам, связанным с построением идеальной исламской общины, не было необходимости в дальнейшем проявлении народной воли. Те вопросы, которые решало правительство и которые не имели отношения к построению и управлению идеальной исламской общиной, можно было смело доверить специалистам, которые бы грамотно и квалифицированно управляли материальной инфраструктурой страны (например, строили и обслуживали автострады, больницы, водопроводные системы). Те же вопросы, которые касаются духовно-нравственного здоровья общества, должны быть прерогативой духовенства.
Сам Хомейни обосновывал создание Исламской Республики как повторение "воли народа и предписаний ислама":
Закон ислама, божественное повеление, имеет абсолютную власть над всеми людьми и исламским правительством... Таким образом, в исламе правительство имеет смысл следования закону, и только закон управляет обществом. Даже те ограниченные полномочия, которые были даны Благороднейшему Посланнику (да будет мир с ним) и тем, кто осуществлял правление после него, были дарованы им Богом.
Исламская республика, в которой суверенитет (право на управление) принадлежит только Богу, является наиболее популярной (в смысле согласия) формой правления, поскольку "свод исламских законов, содержащихся в Коране и Сунне (традиции Пророка), был принят мусульманами и признан ими достойным повиновения. Такое согласие и признание облегчает задачу правительства и делает его действительно принадлежащим народу". Таким образом, не существует никакой двусмысленности относительно того, чего хочет народ в виде законов, которые будут управлять обществом, поскольку они уже закреплены в исламском законе и традиции, которые народ ратифицировал в едином порыве при создании Исламской Республики.
Таким образом, в политической теории Хомейни не было места всенародно избранному законодательному собранию, поскольку такой орган мог внести ошибку в то, что в противном случае было бы клерикальным навязыванием Божьего замысла. Как писал Хомейни: "Поскольку исламское правление - это правление закона, знание закона необходимо для правителя, как это установлено традицией". Всенародно избранное законодательное собрание неизбежно внесло бы ошибку либо путем избрания непрофессиональных членов, не обладающих должным пониманием исламского права (и, соответственно, совершающих ошибки), либо путем возвышения духовных лиц с меньшими учеными достоинствами над их собратьями, которые благодаря более высокой подготовке и благочестию могли лучше руководить исламской общиной. Что касается последнего, то только духовенство могло правильно оценить ученость и благочестие своих коллег.
Однако в шиитском исламе общественное мнение играет важную роль в возвышении духовных лиц в шиитской иерархии. Как мы уже отмечали, в качестве одного из
Для того чтобы стать Великим аятоллой, священнослужитель должен привлечь в свои ряды верующих, готовых принять его духовное руководство в толковании исламского права и других религиозных вопросов. Затем эти верующие вносят свой вклад в содержание Великого аятоллы путем уплаты религиозных налогов. Эти средства позволяют их духовному лидеру создавать и содержать религиозные академии и другие учреждения, способствующие благополучию исламской общины. Однако ключевым моментом здесь является то, что верующие сами выбирают, за каким духовным лицом им следовать, и этот выбор не ограничен, если духовное лицо прошло длительное обучение у одного или нескольких аятолл и продемонстрировало превосходное понимание исламского права в своих собственных трудах.
Таким образом, существует, по крайней мере, аналогичная основа для признания воли народа в качестве фактора, влияющего на государственную политику после создания Исламской Республики. Если представить себе на минуту, что члены Меджлиса находятся в таком
