Конни кивнула:
— И денег на это не жалеют.
Она сунула завещание обратно в конверт, встала и попыталась скрыть улыбку, заметив, что Деннисон смотрит на ее ноги.
— Что дальше? Кажется, уже пора обедать? Я совсем запуталась из-за разницы во времени.
Деннисон взглянул на часы:
— По местному сейчас половина седьмого.
— Ладно. Я уверена, что мы справимся с нашей задачей.
Как там пелось в старой песне группы «Шангри-Ла»[59]? Что-то насчет того, что ты никогда уже не сможешь вернуться домой?
Возвращение.
«Это неправда», — покачала головой Конни, расположившись рядом с Деннисоном на заднем сиденье машины.
Она могла вернуться, просто в этом не было никакого смысла — ведь когда человек уезжает, потому что хочет вырваться из клетки и увидеть мир, вернуться для него означает залезть обратно в ту же самую клетку, да еще захлопнуть при этом дверцу.
Конни Литтл не испытывала подобного желания.
Ее захлестнули воспоминания, плохие и хорошие. Она почти забыла о муже, когда их дороги разошлись, но здесь, где они вместе прожили целую жизнь — выросли, влюбились, поженились, произвели на свет ребенка, — она не могла не думать о нем.
Он никогда не понимал, что ей было нужно.
Они часто мечтали уехать отсюда, ему не меньше, чем ей, хотелось покинуть скучный Пенвит, однако дальше разговоров дело не шло: что-то держало Пола, как и еще черт знает сколько поколений Литтлов. Стоило Конни заикнуться о переезде — в Лондон или в какой-нибудь другой город, где по-настоящему ощущалось дыхание двадцатого века, — муж всегда откладывал это на потом.
Но если в течение долгого времени твоим единственным развлечением является однодневная поездка в Плимут, ты начинаешь терять терпение, и, когда тебе наконец представляется шанс сбежать (к Конни этот шанс пришел в лице продюсера порнофильмов), ты тут же за него цепляешься.
Конни невольно улыбнулась, назвав Эдди Бута продюсером. Это было все равно что назвать ее актрисой. Впрочем, какая разница? Она снималась в кино, отлично зарабатывала и не могла пожаловаться на судьбу.
Эдди стал для нее счастливым билетом. Он помог ей получить вид на жительство в Америке и устроил на работу — сначала она просто танцевала в барах, затем стала сниматься в кино. Конечно, Эдди был несвободен, но какая разница? Все складывалось вполне удачно, и Конни даже вывела собственную формулу успеха: и в грязном бизнесе можно оставаться чистым, если держаться подальше от наркотиков, скандалов и потасовок.
К тому же ничто не мешало ей сменить профессию когда угодно. Просто ее время еще не пришло.
Конни было уже около пятидесяти, но это ее мало беспокоило, так как тело по-прежнему находилось в прекрасной форме.
Ей искренне нравилось его демонстрировать. Нравилось думать, как, глядя на него, заводятся мужчины.
Конечно, следить за собой ей было труднее, чем молодым девицам, зато у нее имелся опыт, и за несколько минут она добивалась большего, чем эти соплячки за целый час.
Пожалуй, она все-таки была актрисой…
Машина стремительно неслась вперед.
Конни молча смотрела сквозь лобовое стекло на приближающийся город. Никто не понял бы ее здесь…
Она мучительно пыталась угадать, в чем заключалась игра Бетта. Чем, черт побери, так заинтересовали его Литтлы? Эти люди казались скучными до слез. И все же с ними было связано что-то очень, очень важное — иначе Бетт не стал бы тратить на них столько денег!
Он пообещал ей и Деннисону вознаграждение, которое они получат, если сумеют его отыскать. Смешно! Конни даже не представляла, что это может быть, и не знала, за чем охотится Бетт. Хотя ее мучило тайное подозрение, что он и сам не знает. Но от этого становилось только интереснее.
Такси затормозило перед газетным киоском на Северном утесе. Оставив Деннисона расплачиваться с шофером, Конни вышла из машины и окинула взглядом гавань. Все как прежде…
У Конни мурашки побежали по телу при мысли, что она могла проторчать в этой дыре до конца своих дней.
«Спасибо, Эдди, — подумала она. — Наверное, я должна тебе гораздо больше, чем всегда считала».
— Готовы? — спросил ее Деннисон, когда машина отъехала.
Конни кивнула:
— Чем скорее мы со всем этим покончим, тем скорее сможем убраться отсюда и тем счастливее я в конечном счете буду.
— А что плохого в этом городе?
— В селении, — уточнила Конни. — В селении, которым местные жители так гордятся, что обидятся, если вы назовете его городом.
— Но что в нем не так?
— Да вы только посмотрите! Здесь же ничего не изменилось за последние пятьсот лет.
— По-моему, очень мило.
Конни скривилась:
— Или очень странно?
— Ну, и это тоже.
— Боже, попробовали бы вы пожить здесь! — Она расхохоталась. — Это было бы забавно: Маус-хол со своим собственным частным детективом. Бьюсь об заклад, у вас оказалась бы масса работы.
— За что вы так не любите Маусхол?
Конни поджала губы:
— Вам этого не понять.
— А вы объясните.
Она покачала головой:
— Давайте займемся делом, ладно? Пофилософствовать можно и позже.
Заметив, что Деннисон нахмурился, она опять развеселилась: эта реплика должна была принадлежать ему. Конни лизнула палец и что-то начертила в воздухе.
— Один-ноль в пользу девочек.
2
До сих пор у Теда Граймса не было повода жаловаться: Бетт организовал все просто великолепно, что свидетельствовало о его серьезности, а Граймс высоко ценил это качество в людях.
Бетт забронировал для него номер именно в такой гостинице, какую выбрал бы сам Граймс — то есть относительно безлюдную. Впрочем, осенью устроить это было не сложно: туристический сезон уже закончился и ценители местных достопримечательностей разъехались по домам.
На столе Граймса ждал пакет. Закончив распаковывать вещи, он вскрыл его и достал оттуда кольт тридцать восьмого калибра и коробку с патронами.
Граймса не волновало, где Бетт взял все это. Важно было лишь то, что он это сделал.
Граймс осмотрел кольт, почистил и смазал его, затем вставил один патрон и покрутил барабан.
Тяжелое оружие: не меньше семнадцати унций. Шесть выстрелов. Более чем достаточно для работы.
Если она вообще будет…
