— Откуда…
— Откуда я знаю? — перебил Сайрус. — Большинство тех, кому вы верите, работают на меня. Я знал об этом глупом плане: попробовать натравить Департамент внутренней безопасности на Отдел военной науки. Вы что, белены объелись или чего покрепче, когда эту идею зачинали? Думали своими силами совладать с Дьяконом, когда у целого «Конклава» это не вышло?
Вид у Париса и Гекаты был явно сконфуженный.
— Вы даже не понимаете, о чем я веду речь? И может, не знаете, кто такой Дьякон? А? И о «Конклаве» ничего не слышали — о том, что должно было стать вашим наследием? Вы так непроходимо глупы, что горько меня разочаровываете. Неужели вы действительно считаете, что я когда-то и впрямь был вашим пленником — хотя бы на минуту? Да я владею каждым, кого вы подсылами за мной шпионить. Изначально. Вы думаете, вы такие умные, юные мои боги, но я вот, стоя на этом месте, вам говорю: вы дети, взявшиеся играть со взрослыми.
— Да мы… — начал было Парис, но получил от Сайруса такую оплеуху, что невольно пошатнулся и упал бы, не подхвати его Тонтон.
— Никогда передо мной не оправдывайся, мальчик. Ты всю дорогу только это и делал. В детстве ты был для меня разочарованием; теперь, взрослый, ты просто посмешище. Сестре твоей хотя бы хватает терпения помалкивать, если нечего сказать по существу.
За ту секунду, что Тонтон подхватывал Париса, Ведер успел сменить позу. В брюках у него находился четырехзарядный пластиковый пистолет с керамическими пулями без оболочки, способными вдребезги разнести человеческий череп. Теперь выхватить его и выстрелить можно было меньше чем за секунду.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что думаешь поубивать наших клиентов? — задала вопрос Геката.
— Вот видишь, Парис? — Сайрус улыбнулся. — Прежде чем спросить, она сначала думает. — Он сцепил за спиной руки. — Я уверен, вы задавались вопросом насчет воды: нет ли в ней чего-нибудь.
Когда Геката кивнула, он спросил:
— Вы делали ее анализы?
— Конечно. Ни ядов в ней, ни бактерий.
— Естественно. Никаких патогенов там нет.
— Гены? — догадалась Геката. — Ты как-то смог применить генную терапию к очищенной воде?
Взгляд Сайруса потеплел.
— Ты всегда была моей любимицей, Геката. Не таким убожеством, каким последнее время стал твой брат. Вы делали пробы воды на ДНК?
— Начали, но еще не закончили.
— Как ты думаешь, что я поместил в воду?
— Какой-нибудь из генов, вызывающих зависимость? Аллеломорф A-один допамина рецепторного гена ДРД-два? Что-то вроде этого?
— По-твоему, я похож на уличного торговца кокаином, какого-нибудь ниггера? — помрачнел Сайрус. — Обижаешь.
Геката пожала плечами: дескать, тогда и не знаю.
— Мы с Отто — ну и еще с несколькими талантливыми товарищами — десятилетия потратили на то, чтобы поставить под ружье болезни определенных этнотипов. Скажем, десять лет назад мы овладели наукой превращать заболевания, передающиеся по наследству — такие как амавротия Тея — Сакса, серповидная анемия, — в патогены, которые распространяются подобно вирусам. И любой человечек, генетически предрасположенный к данным заболеваниям, поражается полномасштабно уже при минимальном попадании патогена.
— Но ведь патогенов в воде не было, — заметил Парис.
— Точно, не было. Патогены выпускаются в местные водоемы: озера, ручьи, водохранилища по всему миру. А бутилированная вода содержит к соответствующему заболеванию ключ в виде гена. И стоит выпить бутылочку такой воды или хотя бы вскипятить на ней кружку чая — и у определенных этнических групп и подгрупп развивается генетическое расстройство. Через несколько недель они уже становятся уязвимы для заражения патогенами из обычной питьевой воды. Появляется риск заражения и для тех, кто с ними в контакте. И никому не придет в голову искать в обыкновенной бутылке с водой какие-то там зловредные гены, потому что проделывать генную терапию с бутилированной водой еще никто не научился!
— Никто, кроме нас, — уточнил Отто. — Что забавно — это оказалось совсем не так сложно, как мы думали.
— Но… зачем? — воскликнула Геката. — Это же чудовищно!
— Значит, такова воля Божья, — ответил Сайрус. — Точнее, Его карающий меч. Это начало Нового Порядка, который очистит мир, сметет с лица земли оскверненные расы. Черных, евреев, цыган, потом еще…
— Вы что, с ума сошли? — вскинулся Парис. — Что за нацистская белиберда!
— Ух ты! — Сайрус начинал приходить в игривое настроение. — Нацистская! Гляньте! В недоумке начинает прорезаться искра разума, он находит правильные формулировки.
Геката стояла в замешательстве.
— Погоди… Ты что, нацист? С каких это пор?
— С исконных, моя прелесть. С самого что ни на есть начала.
— Начала чего?
— Национал-социализма. Nationalsozialismus, — произнес Сайрус с нарочито немецким акцентом. — Исконного, германского. Лично я впервые свои идеалы постиг, когда работал в бригаде медиков Пятой танковой дивизии СС «Викинг». Но лишь познакомившись в Аушвице с Отто, я проникся идеалами нашей партии в полном объеме.
— Ты что несешь? — фыркнул Парис. — Это же чушь времен Второй мировой. Тебя тогда и на свете не было…
Отто с Сайрусом рассмеялись.
— Вот дурашка, — махнул рукой Сайрус. — Да я был старше тебя, когда начал работу в Аушвице. Старше тебя, когда создал себе имя, которое у всего мира на слуху.
Парис лишь мотнул головой, не в силах усвоить услышанное.
— Отец, что за бред? — вмешалась Геката. — Ты же родился в сорок шестом году.
— А вот и не-ет! — Он шаловливо погрозил пальцем. — В сорок шестом родился Сайрус Джекоби. Как и дюжина других персонажей прикрытия. А я родился в одна тысяча девятьсот одиннадцатом.
— Этого не может быть! — вскрикнул Парис.
Сайрус демонстративно огляделся.
— Мы тут, понимаешь, стоим среди единорогов, летучих драконов, а ты мне талдычишь о невозможности генной терапии против старения? Да мы с Отто вот уже сколько лет балуемся этими генами. Есть от них, понятно, — он мельком показал на свою голову, — некоторые побочные эффекты для психики, но в целом… В общем, с ними мы справляемся.
— Но… Но… — Геката тоже начала заикаться. — Если Сайрус Джекоби — это имя вымышленное, то кто же ты?
За патрона ответил Отто:
— Это человек, перед которым вам следует стоять на коленях, молиться на него. Ваш отец — отважнейший, самый что ни на есть передовой исследователь медицины этого, да и любого другого поколения.
Близнецы стояли, распахнув глаза, Ведер и тот поглядывал с нескрываемым интересом.
Сайрус притронулся к своему лицу.
— Под всей этой пластической хирургией, под генной терапией, которой я изменил себе цвет волос и глаз, за всем этим фасадом… я остаюсь тем, кем был. Пусть и бывшим, но старшим начальником медчасти лагеря Аушвиц-Биркенау. Я есть тот самый weisse Engel — белый ангел, которого евреи боялись — и еще убоятся — больше, чем Бога или дьявола.
