Московское государство было русско-татарским, двуязычным государством. Объективные факты подтверждают это: монеты чеканились московские на двух языках, включая и период Ивана Грозного (64, 134–135, 143–147; 104, 457).
Составленные до XV в.[222] включительно и чудом сохранившиеся доныне документы Московского государства свидетельствуют, что великие московские князя накладывали на них резолюции на татарском языке (там же, 457; 106, 192–193). Писали русские князья эти резолюции не только на татарском языке, но и тем самым уйгурским письмом (там же), который был основным рабочим письмом державы монголов. Понятно, что не все документы московских князей сохранились — не дошли до нас, естественно, «бумаги с татарскими письменами и книги на татарском языке», обнаруженные своевременно «составителями русской истории» — романовскими историками-немцами.
И великие князья говорили в Кремле по-татарски, включая Ивана IV, «посадившего на престол Касимовского хана» (34, 178)[223]. Говорили по-татарски русские князья с самого раннего детства, с того возраста, как только вообще начинали разговаривать — например, тот же Иван Грозный (47, 156).
И в обществе было широко развито применение татарского языка: Например, Афанасий Никитин писал свои записки о путешествии за три моря (1471–1474 гг.) одновременно на русском и татарском, так как «он сам и его читатели были двуязычными» (66, 352–353).
И документы государственные также, надо полагать, многие составлялись также и на татарском языке — но «не сохранились» — как и архив Ивана Грозного или как Алтын Дафтер и Йазу Чынгыз хана. Как и «огромная масса всяких документов», включая Казанские и Астраханские архивы (58, 75–80). Как не сохранились три листа из Лаврентьевской летописи.
А то, что сохранилось, было исправлено и (или) истолковано в соответствии с рассматриваемыми в данной работе легендами «об этнических монголах» и «татаро-монгольском нашествии и иге».
И нельзя оставить нерассмотренным продолжение легенды «о татаро-монгольском нашествии и иге», согласно которому русские, «освободившись от татарского ига», при помощи технической и организационной помощи западноевропейцев, совместно с кучкой «изменников-касимовцев» завоевали «независимое, процветающее татарское государство — Казанское ханство, центр татарского мира» того времени.
Так ли это на самом деле, или имеются факты, дающие основания сомневаться в данном утверждении официальных историков-западников, которое упорно насаждалось с XVIII в.?
Не кроется ли в официальной истории Казани, составной части миллеровской официальной истории России, попытка разделить татар России на «казанских» и прочих — «сторонников Москвы» и «равнодушных к совершившемуся практически у них на глазах завоеванию центра татарского мира»[224]?
Причем, как нам известно, никаких подлинников ни из русских, ни из казанских, ни из астраханских, ни из других «книг на татарском языке и бумаг с татарскими письменами» с того времени на данную тему не сохранилось.
Имеются вполне достоверные сведения, что Казанское ханство могло в XVI в. «выставить войско в тридцать тысяч человек, преимущественно пехотинцев, среди которых черемисы и чуваши — весьма искусные стрелки» (23, 170).
Но татары, что общеизвестно, все были кавалеристами, и без коней не воевали (там же, 168–169). И хотя татарин мог воевать пешим и весьма отважно, но — только будучи «сброшенным с лошади», и только в исключительных случаях. Хотя при необходимости мог татарский воин сражаться с не меньшей отвагой и успехом даже без оружия, оказавшись по какой-либо причине без него (там же, 116), и даже против нескольких противников (42, 231).
Татарский мир того времени был весьма обширен. Кроме Касимовского ханства и Темниковского княжества татары жили также в Южной Сибири, в бассейне реки Яик (ныне Урал), на Южном Урале, Нижней и Средней Волге, в Крыму, Северном Причерноморье и в степях от Северного Кавказа (р. Кубань) до Волги включая, Донские степи, где татары жили во множестве среди казаков.
