Со станции все отправились в Зимний Дв[орец] к обеду, и только что мы успели дойти до начала большого коридора Папа́, и он вышел навстречу Д. Александра, как раздался страшный гул, и под ногами все заходило, и в один миг газ везде потух [475]. Мы все побежали в желтую столовую, откуда был слышен шум, и нашли все окна перелопнувшими, стены дали трещины в нескольких местах, люстры почти все затушены, и все покрыто густым слоем пыли и известки.
На большом дворе совершенная темнота, и оттуда раздавались страшные крики и суматоха. Немедленно мы с Владимиром побежали на главный караул, что было не легко, так как все потухло, и везде дым был так густ, что трудно было дышать.
Прибежав на главный караул, мы нашли страшную сцену; вся большая караульня, где помещались люди, была взорвана, и все провалилось более чем на сажень глубины, и в этой груде кирпичей, известки, плит и громадных глыб сводов и стен лежало вповалку более 50 солдат, большей частью израненных, покрытых слоем пыли и кровью. Картина раздирающая, и в жизнь мою не забуду я этого ужаса!
В карауле стояли несчастные Финляндцы, и когда успели привести все в известность, оказалось 10 человек убитых и 47 раненых. Сейчас же вытребованы были роты первого батал[ьона] Преображенских, которые вступили в караул и сменили остатки несчастного Финляндского караула, которых осталось невредимыми 19 человек из 72 нижних чинов. Описать нельзя и слов не найдешь выразить весь ужас этого вечера и этого гнуснейшего и неслыханного преступления.
Взрыв был устроен в комнатах под караульной в подвальном этаже, где жили столяры. Что происходило в Зимнем Дв[орце], это себе представить нельзя, что съехалось народу со всех сторон. Провели вечер у Папа́, в комнатах Мари. Мама́, Слава Богу, ничего не слышала и ничего не знала, так она крепко спала во время взрыва.
В ½ 12 вернулись с Минни домой и долго не могли заснуть, так нагружены были все нервы, и такое страшное чувство овладело всеми нами. Господи, благодарим Тебя за новую Твою милость и чудо, но дай нам средства и вразуми нас, как действовать! Что нам делать!
6/18 Февраля. Среда. Петербург.
Утром был дома, а в ½ 11 отправился в Конюш[енный] госпиталь осмотреть раненых, которых нашел 34 человек, прочие размещены в разных местах. Есть еще человека 3 или 4 тяжелораненых, и мало надежды на выздоровление. Оттуда отправился к Папа́ на доклады и оставался там завтракать, а в 1 час был выход в большую церковь и благодарственный молебен; съехалось много во дворец и тоже дамы, и «ура» раздалось сильное, когда Папа́ показался в залах.
После этого мы вернулись домой и остальной день провели дома, а вечер у Воронцовых, играли в карты и ужинали, а в 2 ½ легли спать. Мы еще все находимся под этим страшным впечатлением и решительно покоя не находим, все более и более думаем об этой небывалой адской проделке!
7/19 Февраля. Четверг. Петербург.
Утро все провел у Папа́, много толковали об мерах, которые нужно же, наконец, принять самые решительные и необыкновенные, но сегодня не пришли еще к разумному. Следствие идет своим порядком, и кое-что открывается интересного и полезного. Завтракали у Папа́, а потом ездили с ним в Казанский Собор и оттуда в Конюшенный госпиталь осмотреть раненых, которых осталось 14 человек, а остальные отправлены в полковой госпиталь.
Потом поехали в госпиталь Финляндского полка, в котором застали конец панихиды в церкви по 10 убитым взрывом. Было все начальство, все офицеры и почти половина полка. Грустно и тяжело было видеть эти 10 гробов несчастных солдат, таким страшным образом покончивших жизнь!
Потом обошли всех раненых, большею частью все хорошо идут, и надо надеяться, что они поправятся. В 4 ч. только вернулся я домой и пошел еще к детям в сад. Обедали дома, а вечером я был на нашей музыке в Адмиралтействе, и ужинали там, а Минни была у Мари. В 1 час вернулся домой, и легли спать.
8/20 Февраля. Пятница. Петербург.
День прошел благополучно, но тревожно, как все эти дни. Сегодня утром были похороны Финляндских солдат; много набралось военных и публики. Начинают поступать много пожертвований в пользу семейств убитых и раненых.
9/21 Февраля. Суббота. Петербург.
День прошел обыкновенным образом. Обедали у Папа́ с братьями, Д. Александром, Людвигом и Сандро [476]. Мама́, Слава Богу, не хуже, а по временам даже лучше, и она довольно бодра. Вечером были в Франц[узском] театре, но я приехал позже, только к 10 ½, потому что у меня был А. Р. Дрентельн, с которым толковали о настоящем печальном времени. Вернулись с Минни в 12 ч. домой и скоро после легли спать. Погода стоит опять теплая, и выпал снег; ездим в санях снова.
10/22 Февраля. Воскресение. Петербург.
Утро провел дома, и в 11 ч. были в нашей церкви у обедни с Минни и детьми. В ½ 1 после завтрака отправился в манеж на развод Егерского полка.
Обедали у Папа́ за фамильным столом, а потом были в театре в балете. Потом заехали к Т. Саше с Минни, Ежени, Алеком и ужинали, а в 1 ч. вернулись и легли спать.
11/23 Февраля. Понедельник. Петербург.
Все утро провел у Папа́ и завтракал там. В 1 ½ час вернулся домой. Остальной день оставался дома, принимал, читал и занимался. Обедали у Владимира, а потом я вернулся домой, а проч[ие] поехали в Немецкий театр. В ½ 9 был у меня Гр. Лорис-Меликов, который получает новое назначение, а именно Председателя Верховной Комиссии, в которой должны соединиться все политические дела, и ему предполагается дать большие права и полномочия.
Толковали с ним слишком два часа и о многом успели переговорить. В ¾ 11 он уехал, а я еще читал и писал до 12 ч. Потом приехали Минни, Михен, Владимир и Людвиг, которые катались в тройке. Сели ужинать у меня в кабинете, а в 1½ разошлись и легли спать.
12/24 Февраля. Вторник. Петербург.
Лисино. День прошел, ничего особенного не было. Вечером в ½ 10 отправились с Папа́, братьями и проч[ими] в Лисино на охоту и ночевали там.
13/25 Февраля. Среда. Лисино. Петербург.
С 11 ч. утра до ½ 4 были на охоте в парках. После обеда в ½ 8 отправились в Тосну, где встретились с Д. Мишей [477] и Т. Ольгой [478] и Митей и вместе отправились в Петербург. Вечер провели дома вдвоем с Минни.
