Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
Считаю самолеты.
Передаю по радио на КП:
— В районе северо-западнее Берлина встретил около сорока «фокке-вульфов» с бомбами. Курс на восток. Высота 3500 метров.
Противник, очевидно, решив, что наша пара ушла, спокойно продолжает полет. Соотношение сил явно не в нашу пользу. Незначительный просчет — и все будет кончено. Наш долг — сорвать налет, и я принимаю единственно возможное решение: атаковать.
— Готов к бою, Дима? — спрашиваю Титаренко.
— Готов, — отвечает он.
Не знаю, что он чувствовал в ту секунду, но голос у него был ровный, уверенный.
Разворачиваемся. На предельной скорости сзади сверху приближаемся к хвосту колонны со стороны солнца. Я подлетел вплотную к ведомому последней пары. Почти в упор открыл огонь. И самолет, разваливаясь в воздухе, рухнул на окраину города.
Фашисты заметались. Некоторые начали бросать бомбы, торопясь освободиться от груза. Боевой порядок врага нарушен.
Проскакиваю мимо вражеских самолетов. Резко взмываю вверх. Титаренко — за мной. Кладу самолет на крыло, смотрю вниз. В задних рядах «фокке-вульфы» мечутся, ходят «змейками»: видно, разбираются, кто же начал их бить. Несколько «фоккеров» поворачивают на запад. Но большая часть продолжает полет. Как же им помешать? На помощь приходят опыт и умение. Решение найдено: надо вклиниться в боевой порядок фашистов, расстроить его.
Передаю ведомому:
— Держись, Старик!
Ввожу самолет в пикирование. На предельной скорости проносимся между вражескими самолетами. Стремительно атакуем их то справа, то слева. Как часто бывало в таких случаях, фашисты, конечно, вообразили, будто нас много. В суматохе сбрасывают бомбы, строятся в оборонительный круг.
Но вот немцы опомнились — очевидно, приметили, что в воздухе всего два советских самолета, — и начали нас атаковать.
В хвост к моему самолету пристраивается «фоккер». Титаренко стремительно отбивает его атаку. Вражеский самолет вспыхивает в воздухе. Спас меня боевой друг.
Внимательно осматриваю воздушное пространство. Вижу группу наших истребителей. Товарищи летят к нам на помощь. Они вступают в бой с врагом, обращают его в бегство. Теперь мы с Титаренко можем спокойно лететь домой. Поворачиваем к линии фронта. Но, по обыкновению, продолжаем искать врага и после боя. И не напрасно: впереди ниже нас показывается «фокке-вульф» с бомбой. Очевидно, он отделился от группы и держит курс к нашим войскам. Экипажу явно хочется получить крест: сейчас, в конце войны, Гитлер, не скупясь, награждал фашистских летчиков крестами за каждый уничтоженный советский самолет, за бомбежку войск.
Передаю ведомому:
— Смотри-ка, у нас попутчик! Атакую!
Настигаю фашиста. Очевидно, экипажу сообщили по радио о погоне. Враг сбрасывает бомбу на берлинский пригород и, маскируясь на фоне местности, старается уйти. В упор расстреливаю его, когда он выводит самолет из пикирования. «Фокке-вульф» взрывается в воздухе.
Бой закончен, и первая моя мысль — о ведомом. Оглянулся: он здесь. Затем — о самолете. Посмотрел на плоскости: пробоин не видно. Взглянул на бензомер: горючее кончалось. Осмотрелся: ни одного вражеского самолета нет.
Я вздохнул, расслабил мускулы. Как всегда, после напряженной схватки чувствую нервную дрожь. Голова горит, мучит жажда. Главное теперь — прийти на аэродром. Беру себя в руки, внимательно слежу за обстановкой. А это нелегко: дымка стала сгущаться еще больше.
— Ну, как дела, Дима? — спрашиваю я.
— Все в порядке. Только горючего мало, — отвечает он охрипшим голосом.
— Не беспокойся: идем на аэродром точно.
Когда мы приземлились, оказалось, что баки у нас почти сухие.
Первым ко мне на аэродроме подошел командир. И сейчас же нас окружили однополчане. Они знали, что мы вдвоем вели бой с четырьмя десятками вражеских самолетов, и ждали нас с тревогой. Товарищи обнимали нас, засыпали вопросами. В этом бою Дмитрий Титаренко увеличил личный счет сбитых вражеских самолетов; я же сбил шестьдесят первый и шестьдесят второй самолет. Нам помог добиться этой трудной победы тот неудержимый наступательный порыв, который охватил в эти дни всех советских воинов.
Часть четвертая
НА СТРАЖЕ МИРА
9 МАЯ 1945 ГОДА
Советские войска на всех фронтах вели наступательные бои, готовились нанести последний сокрушительный удар по фашистам. 21 апреля войска нашего фронта ворвались на северную окраину Берлина, войска Первого Украинского — с юга.
Фашисты готовы были, спасаясь от расплаты, открыть фронт на западе. Но спасения им уже не было. Наши войска с боями двигались в центр фашистского логова, к рейхстагу, и 25-го полностью окружили берлинскую группировку врага.
Утром, когда мои однополчане были на боевом задании в районе Берлина, я по приказу нашего командования вылетел на задание мирное. Я летел на военно-транспортном самолете как пассажир в Москву. Мне было приказано: от имени воинов Первого Белорусского фронта выступить по московскому радио в канун 1 Мая, передать советским людям, работающим в тылу, великую благодарность за неустанную заботу о нас, фронтовиках, за всенародную помощь и внимание.
Каждый фронтовик хотел бы увидеть праздничную Москву, но как, пусть и ненадолго, покинуть фронт в решающие дни! Да и выступать мне доводилось только перед товарищами, в своей боевой семье. И этот трудный и необычный для меня приказ я должен выполнить.
Во время разворота смотрю в сторону Берлина, туда, где наши войска ведут последние бои, где летчики наносят последние удары по хваленому геринговскому воздушному флоту.
Самолет взял курс на восток. Пролетаем над свободной польской землей: над ней еще недавно нам приходилось вступать в жаркие воздушные схватки. Сколько мыслей, сколько воспоминаний проносится в голове!..
Лечу всего лишь несколько часов, а кажется, прошли годы. С волнением смотрю на землю: перелетаем нашу государственную границу. Здравствуй, Родина!
Под крыльями самолета — Подмосковье.
По привычке внимательно осматриваю воздушное пространство. Какое спокойное небо, как легко дышится!
И вот я иду по оживленным улицам столицы. Москвичи готовятся к празднику. Все с нетерпением, с радостным волнением ждут сводок о завершающих боях нашей армии-освободительницы, ждут мира.
30 апреля в Москве было отменено затемнение. Вечером впервые за годы войны во всех окнах, во всех витринах вспыхнул яркий свет, на улицах и площадях зажглись фонари.
Да, не такой была Москва осенью 1942 года, когда мои друзья и я — старшие сержанты — с таким нетерпением ждали приказа о вылете на фронт. Тогда она была сурова, затемнена — ни огонька на улицах.
И мы тогда были иными — необстрелянными летчиками. С той поры одни погибли смертью храбрых в боях с фашистскими захватчиками, другие стали испытанными боевыми летчиками. На личном счету каждого из нас теперь не один десяток сбитых вражеских самолетов, не одна сотня боевых вылетов. Мне довелось 330 раз вылетать на боевые задания, 120 раз вступать в бой с воздушным врагом, сбить шестьдесят два фашистских самолета.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
