— Со мной все нормально, — перебила она. — Настолько, насколько это вообще возможно. Все чудесно, Линкольн, правда.
— Знаешь, когда я увидел тебя в том трейлере… увидел, что ты жива… — Горло у меня перехватило, и я замолчал.
Мне было трудно. Эми отвернулась, стараясь не смотреть на меня, но я и без того догадался, о чем она думает. Собственно, это было нетрудно — мы оба думали об Энди Дорэне, о том, что он все-таки успел выстрелить первым и остановил Гальончи, когда тот, распахнув дверь трейлера, с дробовиком в руках ворвался внутрь, чтобы убить Эми.
— Может, вас куда-нибудь отвезти? — любезно осведомился потерявший терпение Джо. — Между прочим, чем дольше Линкольн топчется перед воротами местной тюрьмы, тем выше вероятность, что кто-то из особо ретивых копов из числа тех, кто не читает газет, решит, что он просто удрал оттуда, и он глазом не успеет моргнуть, как снова окажется в кутузке.
Мы вняли его словам и уселись в машину. Пока ехали, Джо с Эми набросились на меня и постарались вытянуть то, о чем не знали в полиции.
— Ничего не слышал насчет Тора, — удовлетворив их любопытство, сообщил я и, поглядывая в зеркальце заднего вида, успел заметить, как Джо с Эми обменялись понимающими взглядами.
— Будем надеяться, что и не услышишь. Мы договорились, что постараемся и словом о нем не обмолвиться. Судя по всему, ты сделал то же самое.
— Я — да. А Гальончи? А Рид?
— Гальончи вообще пока не проронил ни слова. Во всяком случае, до сегодняшнего дня он молчал. Посмотрим, что будет дальше. Что же до Рида, то копы допрашивали его, по-моему, уже раз десять, так он тоже ни словом не упомянул о Торе. Сказал только, что мы с тобой ворвались к нему в дом, угрожали ему, запугали беднягу до смерти — но вдвоем. Насчет Тора ни гу-гу.
— Вот и хорошо, — усмехнулся я.
— Рид теперь старается: валит все на Гальончи, твердит, что единственная причина, почему он взялся ему помогать, — Гальончи пригрозил его убить.
— Ничего удивительного, а ты чего ожидал? — Я пожал плечами. — Сразу было понятно, что, как только Рид почует запах жареного, у него мигом развяжется язык. Такие, как он, с радостью заложат кого угодно, лишь бы выбраться сухими из воды.
— Ну, тебе это, между прочим, только на пользу. Благодаря его словоохотливости копам многое стало понятно в отношении Гальончи. Кстати, ты же, наверное, еще не знаешь: ему сегодня предъявили сразу три обвинения — в похищении человека и двух убийствах. Нашему другу Полу Бруксу тоже не поздоровилось бы, останься он в живых. Сейчас в его прошлом копается целая команда. Между прочим, им удалось узнать, что его уже один раз арестовывали за сексуальное насилие — давно, когда он еще учился в колледже. Правда, девушка потом взяла свое заявление назад, и обвинение ему так и не было предъявлено, однако это уже о чем-то говорит. Брукс немедленно вернулся домой, в Кливленд. А вскоре после того, как его отпустили, эту девушку несколько раз видели за рулем новехонького «лексуса». Как тебе это?
— Да уж, — с чувством протянул я. — У папаши Фентона явно были длинные руки.
— Значит, и ты подумал то же, что и я. Кстати, незадолго до того, как убили Монику Хит, у старого Фентона Брукса обнаружили рак. Так что он уже знал, что умирает.
— Похоже, в своем стремлении защитить доброе имя семьи старик был готов на все.
— Я вот все думаю, сколько раз за эти пять лет Мэтью Джефферсон, вспоминая о том, что случилось, кусал себе локти, что в тот день кинулся сначала к отцу, а уж потом к копам? Позвони он сначала в полицию, кто знает, как все обернулось бы? — вздохнула Эми.
— Зато я точно знаю, что в тот вечер, когда я приехал к нему, он думал как раз об этом, — пробормотал я. — Я, как последний дурак, оставил парнишке на двери комнаты записку, а этот бедняга прочел ее и решил, что Гальончи с Дорэном явились в город по его душу. И пустил себе пулю в рот. Да, мне кажется, он тогда подумал как раз об этом.
На следующее утро я проснулся в квартире Эми, ее мягкие волосы щекотали мне плечо. Я долго любовался ею, наблюдая за тем, как слегка вздымается и опускается ее грудь, когда она дышит, как уютно посапывает она во сне, и мне было хорошо просто от того, что я могу лежать и смотреть, как она спит. Если вы думаете, что мы спали в эту ночь, то ошибаетесь: мы проговорили почти до утра, Эми рассказала то, о чем даже словом не обмолвилась в полиции: о чем она думала и чего боялась, когда очнулась в наручниках, с заклеенным ртом, и поняла, что ее куда-то везут в машине, о чем она думала, когда оказалась в трейлере, и что ей пришлось пережить, когда в трейлер бесшумно проскользнул Дорэн, а потом вокруг загрохотали выстрелы. Рассказала она мне и о том, как мурлыкал себе под нос Гальончи, когда, устроившись в углу, чистил и смазывал свой дробовик, пока ждал возвращения Дорэна, как от него одуряюще пахло одеколоном и как, заметив на себе ее взгляд, он улыбался ей такой улыбкой, от которой у нее пересыхало во рту и шевелились волосы на затылке. Даже когда я ворвался в трейлер, она все еще не верила, что это конец, потому что там оставался Дорэн, и что, увидев, как Тор послушно сунул свой «глок» в кобуру, она окончательно поняла, что погибла.
Она говорила, говорила и никак не могла остановиться. А потом, когда она окончательно выдохлась, пришла моя очередь — и я тоже рассказал ей кое-что, о чем она еще не знала. А потом мы как-то разом вдруг уснули. Сейчас на часах было уже около девяти. Я чуть ли не за шиворот вытащил себя из постели и заставил подняться. К счастью, Эми даже не шелохнулась. Я босиком прошлепал в ванную, наскоро принял душ, растерся полотенцем, а потом отправился варить кофе.
Полчаса пролетели незаметно, но Эми не спешила проснуться. Сказать по правде, я надеялся, что она все-таки проснется: почувствует аромат кофе, придет на кухню, и мы еще поговорим — просто чтобы убить время и хоть немного отсрочить разговор, который мне заранее был неприятен, хоть я и понимал, что избежать его мне не удастся. Тем не менее я ждал напрасно — надеждам моим не суждено было сбыться. Что ж, ничего не поделаешь. Эми необходимо было выспаться. Ну а мне предстоит встреча, о которой я когда-то страстно мечтал. Жалко, потому что сейчас я отдал бы что угодно, лишь бы она не состоялась.
После вчерашнего дождя заметно похолодало, и воздух стал по-особенному прозрачен и свеж, как это бывает только осенью. Правда, небо было сплошь затянуто тучами, и холодному солнцу пришлось постараться, чтобы продраться сквозь них и уже лишенные листьев ветки деревьев, которые окружали дом Джефферсонов. Не успел я свернуть на подъездную дорожку, как за дверью появилась Карен. Я еще только выбирался из пикапа, а она уже бежала ко мне. Подойдя, она положила руки мне на плечи и посмотрела мне в глаза.
— Прости, — тихо произнесла она.
Я покачал головой.
— Тебе не нужно извиняться, Карен, — ответил я мягко.
— Ш-ш-ш, Линкольн. Я разговаривала с полицией. И уже знаю обо всем, хотя почти уверена, что они сказали мне далеко не все. Наверняка есть еще многое такое, о чем я даже не подозреваю или попросту не понимаю. Но что я знаю наверняка — это то, что все уже закончилось. Теперь все позади, да? И это только благодаря тебе, Линкольн. И… в общем, прости меня за все. Сказать по правде, я никогда не верила… не хотела верить всему, что тут говорили о тебе. Но, понимаешь, каждый день выяснялось что-то еще и… все это росло, как снежный ком, ну и… Я просто…
