Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
— Тут жизнь трудная, бойкая, я не привык… Того и гляди, хвост прищемят… Исколбасят почём зря…
Я не стал уточнять, кому его хвост нужен, — если я его правильно понял, он говорил о своём члене (наверняка у русских, как и у нас, немцев, есть метафора — в обиходе обозначать «мужской член» как «хвост», Schwanz)… Какие-то бабы хотят ему член прищепить, из ревности, очевидно, исколбасить, колбасу сделать… Прищемят? Защипка?.. Прицепка? Бабаня говорила, когда бельё вешала: «Фредя, подай защипки!» Или прищёлки?.. Ну, неважно, что-то щеп-щип… А когда мама купила такую железную ракладятину для сушки белья, Бабаня всё равно вешала на веревках — «лучше сушится», говорила… Я еще смеялся — солнцу не всё ли равно, где сушить?.. А папа объяснил, что Бабаня права, потому что на верёвках объем подставленных солнцу площадей белья вдвое больше, потому что ничего не заслоняет лучей, тогда как на раскладятине вещи висят густо и закрывают друг друга… Мама, правда, и тогда оставила за собой последнее слово: «Сушит не солнце, а воздух, не имеет значения, как вещи висят», — но папа не стал продолжать спор — он вообще всегда отлично знает, когда надо закрывать-закрыть дискуссию, потому что у мамы дёргается веко и стучит каблучок о пол…
— А вы с какой Германии — с Восточной или с Западной? — спросил Саня, беря за ушко чакрапури и деликатно разрывая его пополам (внутри белела тонкая слойка сыра, как душа в человеке).
— Я — из очень главной, из Баварии! Не худовая страна! — не без гордости сообщил я и кратко пояснил, что мой дедушка Людвиг так учил меня бороться с депрессиями, тоской или если чего-то хочется, чего нельзя или нету: лечь в траву, посмотреть в небо, сказать себе: «Я живу не в худшей стране и не в худшее время, не всё так страшно, как кажется, — другим бывало куда хуже». — И всё пройдет! Der Weg ist in dir!
— Это что?
— «Путь — в тебе»! Сам, значит, всё… Червячный переход… — вспомнил я вслух рассказ Павла Ивановича и сообщил Сане, что нашу Землю можно проползти от полюса до полюса, а человек должен сквозь себя каждый день ползать.
Саня уважительно покачал головой:
— Ну, даешь!.. А здесь чего делаешь? На курсах?
— Да, курсатый… Но главный курс — жизнь. Вот, чашка-ложка… Да, а где отсюда эта… — Я вдруг забыл, как будет по-русски «Krug». — Круг где? — указал я на ведро. — С чем пить-попить?
— Какой круг?
— Ну, кружок… С чем пьют. — Я показал рукой.
— А, кружка!
— Да, кружка, маленький круг… И почему это так… нельзя снять, твёрдо… — Я пошатал ведро.
Сержант аккуратно вытерся салфеткой:
— Это эпоксидкой приклеено, чтобы бошки друг другу не поразбивали… Кто? А кто сидит. Тут всякие попадаются.
Это была тревожная информация!..Вошки! Всякие! Попадают себя!
— И что… сюда могут плохие люди… присюдачить?
— Нет, вас велено одного держать, отдельно. Или с тихими. — Сержант потрогал ведро: — Была кружка на цепи… Да той цепью одного чуть не удавили, вот и сняли, от греха подальше… «Кто захочет — и так напоится — сказал начальник, — а нам головной боли меньше».
— Это да, им меньше и людям хужее…
— Да ну! Одна зараза от этой кружки.
Из коридора послышались крики:
— Стоять, бакланы! Лицом к стене! Руки на затылок! — и Саня побежал, наскоро заперев меня ключом.
Я остался один. Сложив оставшееся в пакет, допил пиво. Теперь надо ждать. Как говорится, суй железо, пока горячо. Свинья не выдаст — бог не съест…
Я вернулся к дневнику и долго писал его, вспоминая как можно больше новых лексем и деталей. «Der Teufel steckt im Detail»[102], — повторяет дедушка Людвиг, хотя, вернее, это бог прячется в деталях… Кстати, интересно, верит ли чёрт в бога?.. Надо будет на семинаре по сакралу обсудить.
Но писать было трудно — голову наполняли панические мысли о деньгах: где отец возьмёт столько? Как переправит в Москву? Как потом отдавать?.. Нет, надо к дедушке Людвигу поехать… Если очень попросить — может одолжить… У него деньги водятся, еще с военных времен. Бабаня по секрету рассказывала, что, когда дедушка Людвиг работал в Дахау хаусмайстером, там в это время профессор Мюльхауз строил лабораторию по получению золота из парафина, камней и песка со дна реки Изар, и дедушке Людвигу, очевидно, кое-что перепало, хотя золото там так как будто и не успели начать добывать — Красная армия помешала… Да, если попросить дедушку Людвига — он может одолжить Фреде деньги, хотя бы и с процентами, он деньги уважает…
А вот другой дедушка — безрукий Адольф — всегда ругал богачей и говорил, что богач несчастлив, живёт в вечной лжи и постоянном страхе за всё, что ему дорого, что высунувший голову от головы и погибнет, только от чужой. А когда он услышал по ТВ, что на аукционе была продана картина «№ 5 / 1948» Джексона Поллока за 140 миллионов долларов, от ярости грохнул своими протезами по столу: «Что это, мир окончательно ополоумел, свихнулся, спятил?» И начал считать — если с одной стороны поставить эту мазню из пульверизатора, а с другой — всё то, что можно купить на 140 миллионов, то это будут горы хлеба, километры колбасы, тонны еды, ряды новеньких машин, сотни бочек пива и вина, холмы одежды, курганы лекарств, прорва книг и т. д. Правомерно ли это? И что это вообще значит?.. Может ли стоить одна картина, какая бы она ни была великая, этих тонн и декалитров? И какое имеет право какая-то гадина где-то в своем бункере вешать себе на стены все эти тонны и декалитры, когда полмира умирает от голода и жажды?
Когда же я попытался возразить ему в том смысле, что живопись в хлебах не меряется, он отвечал, что очень даже меряется, что живопись — это то, что никому, в принципе, не нужно, пятна краски, но это покупается за бешеные деньги потому, что к этому делу привешен дьявольский ярлык дороговизны, как к золоту или алмазам. Люди, сговорившись, договорились считать алмазы и золото драгоценными. А что в них драгоценного?.. Ничего. Из золота даже приличной лопаты не сделать. Ну, алмазом стекло порезать ещё куда ни шло… И что?.. «Вдумайся, вот есть бриллиант “Куллинан” — 3106 карат, это где-то 621 грамм, его стоимость равна стоимости 94 тонн золота!.. А?.. О чем это говорит? Только о человеческой глупости и подлости! Почему кусок минерала должен быть равен 94 тоннам металла?.. А чему равны 94 тонны золота, что на них можно купить — ты можешь себе представить? Что это — мир совсем сошёл с ума?»
Чтобы не раздражать его, я не упомянул в том разговоре, что на «Сотбис» скульптурка Джакометти была продана за 104 миллиона долларов, а то бы он окончательно вспылил и ударился бы в подсчёт эшелонов с хлебами, грузовиков с колбасой и цистерн с пивом. Зато я вспомнил, как папа повёл меня ребенком на собрание акционеров «BMW», где в президиуме сидела госпожа Клаттен, хозяйка трети концерна, и её бриллианты сверкали так бурно, что людям в зале пришлось надевать темные очки, чтобы не ослепнуть. А после собрания, на улице, когда вдруг полил дождь, норковые и песцовые шубы дам намокли, и дамы стали похожи на облезлых несчастных крыс, о чём я папе и сказал, на что он усмехнулся: «Ничего, высохнут…»
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
