Мы не спали уже трое суток. На виталине, конечно, но ведь его действие не вечно… Еще таблетку принять? Сейчас засыпать нельзя, никак нельзя. Предложить Чену поспать по очереди? Да он все со своим ракетометом возится, и действительно, не хватало, чтобы оружие отказало еще… Вдруг Чен повернул голову ко мне. И в этот миг в шлемофоне у меня раздалось.
— Четвертый, я седьмой, они идут, будут через минуту…
— Понял, — отозвался я. Мы не сговариваясь, схватились за стволы «Молний», гул уже слышался в сероватой высоте где-то позади. Это были уже не лервенские истребители — настоящие «ушаны», сагонские аналоги ландеров, а может, и дэггеры, прорвавшиеся сквозь наш заградительный пояс. Ничего… разберемся. Я выбирал цель, на экранчике у основания ствола плясали несколько огоньков, не рано ли, нет, уже можно…
— Давай, — шепнул Чен. Я выбрал цель, отдал команду. Ракеты ушли высоко в небо… Мы еще не видели противника, только умное оружие ловило его в прицел, да слух содрогался близким грохотом. Они шли над тучами. Все равно снизятся к городу. Мы стреляли не переставая. Спать не хотелось… Совсем. Из туч вывалились четыре тяжелые, черные точки, похожие на мух, теперь визуально, теперь уже совсем рядом… Это дэггеры, понял я. Не смотреть. Не думать. Я лупил из «Молнии-бис», ни единой мысли в голове уже не было, и мельком я успел увидеть, как один дэггер разлетелся в клочья, и тут они прошли над нами. Мы бросились в укрытие, включив щиты, и на миг мир вокруг перестал существовать… Мир превратился в сплошной грохот, гром, ослепительное сияние, мир содрогнулся, и мне показалось — обрушился на нас сверху. Через некоторое время я понял, что жив. Выглянул наружу — поле все было оплавлено и черно, роща впереди горела, города уже не было видно. Я щелкнул шлемофоном и произнес.
— Седьмой, я четвертый, как слышно?
— Я седьмой, что у вас? — донеслось словно сквозь пелену.
— Два или три прошли… дэггеры… — я сообразил — Чен! — страх мгновенной ледяной волной прокатился по телу, я обернулся. Чен слабо возился где-то внизу. Жив… Я глотнул воздуха. Жив. Чен поднял голову, его лицо было в крови, шлем порван в клочья.
— Ты что? Как? — я присел к нему.
— Нормально все. Я не ранен, нормально. Только бикр…
Острым осколком ксиора ему поцарапало лицо. Ничего страшного.
— Ну-ка, глаза закрой, терпи, — я вытащил осколок, застрявший в скуле. Просто в коже. Наверное есть и еще, мелкие, но это подождет…
— Двух сбили, — прошептал Чен.
— Двух? Точно? Я одного видел.
— Нет, двух. И два прошли…
«Четвертый, что у вас?» — требовательно спросил Дэцин. «Все хорошо, — ответил я, — два дэггера прошли к городу. У Чена шлем порван, связь не работает».
«Ясно. Ждите до ночи, если ничего не будет, идите на точку А5».
«Понял, седьмой».
— С двумя они справятся, — сказал Чен неуверенно. Я кивнул.
— Справятся.
Стемнело. Все собрались ужинать. Ильгет с Мари раскладывали по мискам жареное на палочках, пахнущее острыми специями мясо, мелкую вкусную сероватую крупеницу. И каждому полагалась горсть собранных ягод льезы. Иост сел рядом со мной, бросил свои ягоды прямо в кашу. Размешал деревянной ложкой.
— Так вкуснее? — поинтересовался я. Иост взглянул добродушными большими глазами.
— Ага. Попробуй сам!
Я зачерпнул крупеницы, попробовал вместе с ягодой. Пожалуй, он прав… Все было очень вкусно. И каша с пронзительно острыми лесными ягодами, и горячее печеное мясо, и чай… Прямо передо мной у костра сидела девочка лет семи, дочь Гэсса, и сосредоточенно пекла на палочке кусок хлеба. Ее пятилетняя сестра рядом просто смотрела в огонь, не отрываясь — видно, неистовая пляска искр, тихое горение угольных чертогов внутри костра, занимали ее воображение.
— Посмотри на них, — тихонько шепнула мне Мари, — вот всегда так. Старшая — такая практичная девочка, а младшая — созерцательница. Все смотрит и думает, смотрит и думает о чем-то…
— Ну так это и хорошо, — сказал я. Хотя не знал, что именно хорошо. Мне обе девочки нравились.
Уже совсем стемнело, звездная россыпь украсила вечер. В атмосфере звезды совсем другие, мельче, и они мерцают, но это по-своему тоже очень красиво. И еще красивы движущиеся разноцветные бесшумные огоньки среди звезд, то тающие в небе, то опускающиеся книзу, скрываясь за лесом. Звездные корабли. Коринта. Город звездных кораблей. Я сбегал к ручью, сполоснул свою миску. Вернулся к костру, занял свое насиженное место на бревнышке, и стал, закинув голову, смотреть на звезды.
Никогда это занятие не надоест.
Все доедали понемногу, мыли посуду, устраивались вокруг костра. Негромко разговаривали.
— Вон видишь, зеленый пошел вверх… Это системный рейс, Бетрис-Люцина. Я начинал на таком…
— Ну, на этом рейсе, наверное, все летали хоть раз.
— Почему? Не все же проходят транспортную практику. Вот Ланс наверняка не водил. Ты водил системный транспорт, Ланс?
— Не… я же обычный ско.
…– У них очень красивые цветки. Только на рассвете. Я видел тут один такой, покажу тебе утром.
…– Нет, я не слышала. Но я вообще не в восторге от этого композитора… Мне хватило пары его мюзиклов.
— А ты все-таки послушай «В кольце», я тебе говорю, это что-то особенное.
…– Пап, а там, в костре, живут огненные человечки… Правда! Нам рассказывала Эрната.
— Так это, наверное, сказка была?
— Не знаю… Ну посмотри, видишь, там дворец, и там они живут.
…– Взгляд на цивилизации, как структуры, развивающиеся асцедентно, вообще давно не принят. О каком прогрессе можно говорить? Скорее уж, развитие идет волнообразно.
Рядом со мной оказался Дэцин, и я тоже решил его спросить о том, что давно волновало.
— Слушай, командир, а почему наша служба засекречена? Ведь вообще-то Квирин — это очень открытое общество?
Дэцин посмотрел на меня, прищурившись.
— Ланс, все, что связано с сагонами, очень опасно именно в информационном смысле. Ты думаешь, они не предпринимали атак на Квирин?
— На Квирин? Серьезно? Это в Третьей войне?
— Да, в Третьей войне они подошли опасно близко к Квирину. Но я не о том. Были информационные атаки, попытки уничтожить Квирин путем… ну скажем, изменения ментальности населения. Не понимаешь?
— Не совсем. Ну практически — как это?
— Практически… ну вот, например, у нас есть Этический Свод Федерации, который все население действительно признает за эталон. Ты думаешь, сложно доказать, что действия Дозорной службы противоречат этому Своду?
— В чем? — удивился я.
— Принцип невмешательства. Нас не интересуют другие народы, пока они не попросят материальной помощи через свое законное правительство. Мы не имеем права как-то влиять на правительства, на строй, на ментальность других народов. А чем занимается Дозорная служба?
