Как ни мало было неестественности и условности в общем характере Кити, Левин был все-таки поражен тем, что обнажалось теперь пред ним, когда вдруг все покровы были сняты, и самое ядро ее души светилось в ее глазах. И в этой простоте и обнаженности она, та самая, которую он любил, была еще виднее.
Она, улыбаясь, смотрела на него; но вдруг брови ее дрогнули, она подняла голову и, быстро подойдя к нему, взяла его за руку и вся прижалась к нему, обдавая его своим горячим дыханием. Она страдала и как будто жаловалась ему на свои страданья. И ему в первую минуту по привычке показалось, что он виноват. Но во взгляде ее была нежность, которая говорила, что она не только не упрекает его, но любит за эти страдания.
«Если не я, то кто же виноват в этом?» — невольно подумал он, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было. Она страдала, жаловалась, и торжествовала этими страданиями, и радовалась ими, и любила их. Он видел, что в душе ее совершалось что-то прекрасное, но что? — он не мог понять. Это было выше его понимания.
— Я послала к мама. А ты поезжай скорей… Костя!.. Ничего, прошло.
Она отошла от него и позвонила.
— Ну, вот иди теперь, Паша идет. Мне ничего.
И Левин с удивлением увидел, что она взяла вязанье, которое она принесла ночью, и опять стала вязать. Она была спокойна и вряд ли заметила бы сейчас, что рядом нет ее любимой Татьяны. Левин и Кити так долго полагались на своих роботов-компаньонов, но в самый человечный момент жизни, они не ощутили отсутствия своих верных помощников.
Он оделся, и, пока новый мальчик побежал передать, чтобы закладывали лошадей (еще одно нововведение), он опять вбежал в спальню и не на цыпочках, а на крыльях, как ему казалось. Две девушки озабоченно перестанавливали что-то в спальне. Кити ходила и вязала, быстро накидывая петли, и распоряжалась.
— Я сейчас еду к доктору.
Она посмотрела на него, очевидно не слушая того, что он говорил.
— Да, да. Иди, иди, — быстро проговорила она, хмурясь и махая на него рукой.
Он уже выходил в гостиную, как вдруг жалостный, тотчас же затихший стон раздался из спальни. Он остановился и долго не мог понять.
«Да, это она», — сказал он сам себе и, схватившись за голову, побежал вниз.
Лошадь не была еще готова, но, чувствуя в себе особенное напряжение физических сил и внимания к тому, что предстояло делать, чтобы не потерять ни одной минуты, он, не дожидаясь лошади, вышел пешком.
Глава 9
Доктор еще не вставал, и лакей сказал, что «поздно легли и не приказали будить, а встанут скоро». Лакей чистил ламповые стекла и казался очень занят этим.
Левин в нетерпении ждал доктора на улице и наконец, решил, что более не может терять ни минуты — он собрался ворваться в дом к доктору и разбудить его, если потребуется. Константин Дмитрич уже приготовился навалиться спиной на парадную дверь, но путь ему преградил толстячок невысокого роста, одетый в рваный халат. Он вынырнул откуда-то из тени и держал в руках маленькую серебряную коробку. Это не был Федоров, но незнакомец выглядел как погибший в лесу посланец СНУ: та же спутанная борода, те же глаза-бусинки, рваный халат.
— Аръергардный, — серьезно произнес толстячок.
— Бой, — тут же ответил Левин.
Незнакомец полностью вышел из тени.
— Константин Дмитрич, моя фамилия Дмитриев.
— У меня нет времени с вами разговаривать! Сегодня у меня есть дело, не требующее отлагательств!
— Дело это не столь срочное, как наше, — ответил агент СНУ, — время пришло, Константин Дмитрич!
— Нет, — запротестовал Левин, повысив голос, — только не сегодня! — Он двинулся на ученого, чтобы пройти к двери; человек, назвавшийся Дмитриевым, нахмурился и нажал кнопку на маленькой коробке. Левин вскрикнул от боли, будто ударившись о возникшую перед ним прозрачную решетку; слабый электрический разряд пробежал по ней.
— Я сожалею, — сказал Дмитриев, почесывая свою спутанную бороду, — но мне нужно, чтобы вы меня выслушали.
С выпученными от злости глазами Левин крикнул:
— Зачем вы заточили меня в клетку? Я на вашей стороне! И, клянусь, завтра я буду полностью в вашем распоряжении. Только приходите завтра.
— В нашей ситуации время — роскошь, и мы не можем медлить ни минуты. Сейчас у нас есть возможность погасить раскаленные печи, которые горят для того, чтобы расплавить роботов III класса. Но нам нужен человек, которому доверяют, человек вне подозрений, и нужен он именно этим вечером!
— Тогда вам нужно найти другого! — с этими словами Левин бросился на невидимую решетку, и в то же мгновение волна обжигающей боли пробежала по его груди.
— Прекратите, прекратите немедленно, — закричал Дмитриев, — вы убьете себя!
— Вы должны освободить меня! — прохрипел Левин, обезумевший от того, что ему мешали сделать необходимое — вытащить из постели врача и вернуться с ними к Кити. Он еще раз навалился плечом на решетку и был отброшен на землю; он корчился от боли и хватался за обожженные места.
— Нет… нет… Я умоляю, прекратите, — произнес Дмитриев в отчаянии, когда Левин поднялся на ноги.
— Отпустите меня! Ох!
Он снова бросился вперед, и на этот раз почувствовал удар каждой клеточкой тела, боль гуляла вверх и вниз по позвоночнику, жалила мозг. Левин упал на землю, подергиваясь и бормоча что-то, словно умалишенный. Дмитриев беспокойно оглянулся.
— Прекратите упорствовать. Арьергардный! — повторил он. — Арьерградный!
— Кити, — простонал Левин, подползая к ногам агента. На четвереньках он пошел к едва видимой решетке, словно раненое животное, вздрогнул от боли и бессильно рухнул на землю.
— Я не могу позволить вам погибнуть, Константин Дмитрич, — сказал наконец Дмитриев. — У вас есть более важные задачи. Я не могу позволить вам умереть.
Он нажал кнопку на серебряной коробке, и с едва различимым свистом невидимая тюрьма исчезла. Нетвердой походкой Левин приблизился к двери доктора.
— Только… Только подумайте о вашей стране, — бросил агент СНУ ему в след, теперь уже умоляющим голосом, хотя минуту назад он полностью владел ситуацией.
Левин поднял руку, чтобы дернуть за шнурок старинного звонка, который был повешен здесь вместо робота I класса.
— Константин Дмитрич, сделайте это ради вашего робота III класса!
Левин обернулся и прошипел:
— Что с ним?
— Мне жаль сообщать вам об этом, но Сократ и Татьяна были схвачены во время массовой зачистки среди роботов II класса. Сейчас они на пути в Москву — их везут сюда, чтобы расплавить вместе с другими несчастными. И пока мы можем остановить это… и мы можем остановить это. Вы можете.
