1
— Благодарю вас, — сказал Эндрю Мартин и опустился на предложенный стул. По его виду никто не догадался бы, что он дошел до последней черты. Однако это было так.
Впрочем, его вид вообще ни о чем не говорил, так как лицо у него была сама невозмутимость, если не считать печали, словно затаившейся в глазах. Светло-каштановые волосы лежали ровной красивой волной, щеки и подбородок выглядели так, словно он только что тщательно побрился. В бесспорно старомодной одежде преобладали пурпурно-фиолетовые тона.
За столом перед ним сидел хирург. Серия цифр и букв на вделанной в стол табличке сообщала о нем все необходимые данные, но Эндрю бросил на табличку лишь беглый взгляд, Все равно, обращение «доктор» оставалось наиболее уместным.
— Как скоро может быть совершена эта операция, доктор? — спросил он.
Хирург сказал негромко с той неизменной нотой уважения а голосе, с какой любой робот обращался к любому человеку:
— Я не вполне понял, сэр, кто и каким образом должен подвергнуться этой операции. — Лицо хирурга могло бы выразить почтительную непреклонность, если бы робот его типа из нержавеющей стали с легким бронзовым отливом был способен выразить ее или вообще хоть что-то.
Эндрю Мартин разглядывал правую руку робота, его оперирующую руку, которая лежала на столе в спокойной неподвижности. Длинные пальцы обладали сложной, но изящной формой, и с удивительной легкостью могли стать единым целым со скальпелем или другим инструментом.
Он будет оперировать без колебаний и промахов, без сомнений и ошибок. Результат специализации, которой люди добивались с таким упорством, что теперь роботы за редким исключением вообще не снабжались независимо мыслящим мозгом.
К исключениям, естественно, относились хирурги. Но этот, хотя и обладал мозгом, мыслил настолько узко, что не узнал Эндрю, а возможно, вообще никогда о нем не слышал.
— Вы никогда не думали о том, что хотели бы родиться человеком? — спросил Эндрю.
Хирург помолчал, словно вопрос не укладывался в позитронные цепи его мозга.
— Но ведь я робот, — ответил он неуверенно.
— Однако быть человеком предпочтительнее, не так ли?
— Предпочтительнее, сэр, быть более хорошим хирургом. Будучи человеком, я этого достигнуть не мог бы. И я хотел бы быть роботом новейшей модели.
— И вас не оскорбляет, что я могу вами распоряжаться? Заставить встать, сесть, пойти налево или направо, всего лишь отдав такое приказание?
— Повиноваться вам, сэр, мне приятно. Если ваши приказы помешают мне функционировать с наибольшей пользой для вас или любого другого человека, я их не выполню. Первый Закон, определяющий мой долг в отношении человеческой безопасности, превалирует над Вторым Законом, требующим повиновения. А во всем остальном повиноваться для меня удовольствие… Но кого я должен оперировать?
— Меня, — ответил Эндрю.
— Невозможно. Операция заведомо вредна. Я не могу причинять вред, — сказал хирург.
— Человеку, — возразил Эндрю. — Но я тоже робот.
2
Когда Эндрю был только-только… изготовлен, он заметно больше походил на робота. Внешность его была внешностью общей для всех когда-либо сконструированных и безупречно функциональных роботов.
Он отлично показал себя в доме, куда его доставили в те дни, когда роботы не только в частных домах, но и на всей планете были еще огромной редкостью.
В доме обитали четверо: Сэр, Мэм, Мисс и Крошка-Мисс. Конечно, он знал их имена, но вслух никогда не произносил. Сэра звали Джералд Мартин.
Серия его была НДР, а номер он забыл. Конечно, с той поры прошло много лет, но, естественно, он не смог бы забыть цифры, если бы хотел их помнить.
Эндрю его первой назвала Крошке-Мисс, потому что еще не умела читать буквенные обозначения. Остальные последовали ее примеру.
Крошка-Мисс… Она дожила до девяноста лет и умерла уже давно. Как-то раз он попытался назвать ее Мэм, но она не позволила и осталась Крошкой-Мисс до конца своих дней.
Эндрю был запрограммирован как камердинер, дворецкий и горничная.
Для Эндрю это был испытательный период, как и для всех роботов везде, кроме промышленных предприятий и опытных станций вне пределов Земли.
Мартинам он доставлял массу удовольствия и часто не успевал исполнять свои прямые обязанности, потому что Мисс и Крошка-Мисс требовали, чтобы он играл с ними.
Мисс первая сообразила, как можно это устроить. Она сказала:
— Мы приказываем тебе играть с нами, а ты обязан выполнять приказы.
— Простите, Мисс, — возразил Эндрю, — но предшествующее приказание Сэра обладает большей силой.
И тут она объявила:
— Папа просто сказал, что было бы не дурно, если бы ты занялся уборкой. Какой же это приказ? А я тебе приказываю!
Сэр не возражал. Сэр любил Мисс и Крошку-Мисс даже больше, чем их любила Мэм. Эндрю тоже их любил. Во всяком случае их влияние на его действия было таким, какое у человека было бы названо влиянием любви. И Эндрю называл это любовью за неимением более подходящего термина.
А деревянный кулон Эндрю вырезал для Крошки-Мисс. Она ему приказала. Мисс, насколько он понял, на день рождения подарили кулон, вырезанный из слоновой кости в форме витой раковинки. И Крошка-Мисс очень огорчилась: ей хотелось такой же. У нее нашелся только кусочек дерева, и она принесла его Эндрю вместе с кухонным ножичком.
Он вырезал очень быстро, а Крошка-Мисс сказала:
— Эндрю! Какой красивый. Я покажу его папочке. Сэр не поверил.
— Откуда он у тебя, Мэнди?
Крошку-Мисс он называл Мэнди. И когда убедился, что она говорит правду, то повернулся к Эндрю.
— Это ты вырезал, Эндрю?
— Да, сэр.
— И форму придумал сам?
— Да, сэр.
— С чего ты скопировал эту форму?
— Я выбрал геометрическую фигуру, сэр, отвечающую текстуре древесины.
На следующий день Сэр принес ему новый кусок дерева — побольше — и электрический вибронож, Он сказал:
— Изготовь из этого что-нибудь, Эндрю, А что — реши сам.
Эндрю так и сделал. Сэр смотрел, как он работает, а потом долгое время рассматривал изделие. С тех пор Эндрю уже не прислуживал за столом. Вместо этого ему было приказано читать книги об изготовлении мебели, и он научился делать всякие столы и бюро.
Сэр сказал:
— Это изумительные изделия, Эндрю.
А Эндрю ответил:
