обещания.
Через некоторое время Рязанову назначил встречу тогдашний глава администрации президента Дмитрий Медведев. Ключевые слова, произнесенные последним на этом историческом собеседовании, были: «Газпром вам поможет».
Газпром помог суммой, на которую можно было снять только половину картины. Мол, денег немного, но вы держитесь.
Рязанов был раздосадован; подумывал даже о том, чтобы вернуть даденое — и похерить всю постановку. Но ставшая уже привычной при капитализме мысль о том, что отказываться от денег в любом случае глупо, не давала покоя и все-таки победила внутреннее сопротивление режиссера. «Значит, буду снимать половину, — после нескольких дней раздумий постановил Эльдар Александрович. — Половина фильма будет, а там…» О том, что будет «там», думать не хотелось. Вновь наносить визиты потенциальным спонсорам желалось еще меньше — хотя и этого в итоге не удалось избежать.
Первое, от чего пришлось отказаться в связи с ограниченностью в средствах, — от съемок на родине главного героя. Во время визита в Данию Рязанов уже облюбовал тамошние музеи под открытым небом: специально для туристов сохраненные в историческом виде старинные городки и деревушки. Однако начни съемочная группа работать в одном из таких музеев, плата за эту возможность моментально сожрала бы весь бюджет. А желания как-либо содействовать съемкам фильма об их прославленном соотечественнике датчане совершенно не выказали.
Пришлось довольствоваться интерьерами, найденными в Подмосковье и окрестностях Санкт-Петербурга, а также декорациями. Впрочем, Рязанов остался настолько доволен работой художника-постановщика Людмилы Кусаковой, что был даже рад несговорчивости датчан. Тем более что съемки в стерильных музеях создали бы на экране ощущение неестественности, безжизненности, а в родной обстановке, не опасаясь что-нибудь сломать или запачкать, можно было снимать абсолютно раскованно — как Рязанов и привык. Так что XIX век вновь (после «Гусарской баллады», «Бедного гусара» и «Жестокого романса») предстал в рязановском кино во всей красе. Причем на этот раз перед режиссером стояла задача не только воссоздать на экране некую историческую идиллию, но и в полной мере продемонстрировать всяческую грязцу — как в переносном, так и в прямом смысле. На аутентичных датских улочках это вряд ли бы удалось осуществить.
Первую половину фильма начали снимать в мае 2005 года. Потом деньги вышли, и ко второй половине удалось приступить лишь в конце октября. Именно к этому времени у Рязанова появились новые спонсоры (чему активно посодействовало все то же Федеральное агентство по культуре и кинематографии).
В феврале 2006 года съемки окончательно завершились. На финальную стадию работы — монтаж, озвучание, запись музыки и компьютерную графику — вновь требовалась определенная сумма; впрочем, незначительная по сравнению с тем, что было затрачено на съемки. Удалось, конечно, раздобыть и эти деньги. Под занавес того же года картина «Андерсен. Жизнь без любви» наконец увидела свет.
К сожалению, прокат фильма принес в 80 раз меньше того, что было на него затрачено. Вряд ли это стоит связывать с недостатками картины, просто в 2006 году идти в кино «на Рязанова» выглядело анахронизмом. Рязанова (преимущественно советского периода) все давно привыкли смотреть по телевизору. А большинству активных посетителей кинотеатров в нулевых годах его имя уже и вовсе ничего не говорило (как, впрочем, и имя главного героя картины). Думается, на DVD «Андерсен» должен был разойтись неплохо, хотя об этом информации не сыщешь, с учетом пиратства — и подавно.
Даже далеко не все критики сочли своим долгом отписаться о новом и (в чем были уверены почти все, включая режиссера) последнем фильме Рязанова. В тогдашней печатной и сетевой прессе свежие постановки «олдскульных» советских режиссеров чаще всего воспринимались в качестве курьезов, годящихся лишь на то, чтобы над ними «постебаться» (и это была, увы, заслуженная репутация). Характерна рецензия на «Андерсена» Ольги Уткиной, опубликованная в журнале «Афиша»:
«Особенно жалко дебютанта, белокурого Станислава Рядинского, который из кожи буквально лезет, разговаривает женским голосом, постоянно плачет, старательно размазывая по щекам сопли, и бегает без штанов. Штаны в этом фильме играют немаловажную роль. Точнее, то, что в штанах находится. В общем известно, что за всю жизнь у Андерсена не было ни одной женщины, в связи с чем о сексе он думал 24 часа в сутки. Но у Рязанова вся эта и так не слишком приятная тема перманентного онанизма доведена до крайности: на протяжении всех двух с лишним часов картины герои постоянно заголяются, тяжело дышат и, слюняво облизывая друг друга с головы до ног, изображают поцелуи».
Написано довольно грубо — ну так и сам фильм в этой своей части весьма неделикатен, да при этом и, чего греха таить, топорен. Но это лишь одна сторона медали — и нашлись все же критики, которые предпочли обратить внимание на противоположную, «возвышенную» сторону. Вот, например, как воспринял «Андерсена» Валерий Кичин в «Российской газете»:
«В „Андерсене“ строителем условного мира картины выступает именно музыка. И здесь полноправным соавтором, наряду с операторами Вадимом Алисовым и Евгением Гуслинским, стал композитор Алексей Рыбников — тоже художник, отмеченный печатью гения. Все вместе они создали гармонии живописного карнавала, нарядного, блестящего и бравурного, но помеченного тленом „прощальной красы“».
Иногда мюзикл выходит на первый план и диктует свои правила — как в сцене в «смирительном доме», для которой Рыбников написал пронзительной силы хорал «Господи, дай день прожить…» и где Рязанов дал панораму типажей выразительных, как у Босха. Или в эпизоде, где «шведский соловей» Дженни Линд поет из «комической оперы XIX века ‘Парижские прелестницы’». Или в танцевальных экзерсисах с Тенью (хореографом выступил Владимир Васильев). Одна только музыка такого уровня делает фильм крупным культурным событием.
Но стихии мюзикла в нем тесно переплетены со стихиями сказки. В сказке может быть все: и добрый дедушка Бог в обличье Вячеслава Тихонова с венчиком на пушистой лысине, и герой, постоянно, как в видеоигре, меняющий ролевые функции (Андерсен становится то Гадким утенком, то Стойким Оловянным Солдатиком, то королем Дании, то Ученым и его Тенью). От сказки — декоративное решение феерии: все здесь почти игрушечное, все хочется, как у Брейгеля, рассматривать и всему — дивиться. Снег здесь всегда рождественский, краски всегда чистые, городки — уютные. Как в мюзикле и в романтической сказке, преувеличенно выразительны и обостренно эмоциональны все знаки социальной жизни: нищие, умалишенные, матросы и проститутки. Рязанов чутко ощущает эту границу и ее нигде не переступает, не «заземляет» снятое им действо — и в этом смысле продолжает традиции эмоционально избыточных, утонченно театрализованных «киноопер» Эйзенштейна и Феллини.
И со всем этим тоже можно согласиться. В общем, «Андерсен» оказался примерно такой же амбивалентной картиной, как «Небеса обетованные», — на дух не переносимой одними и восхищающей других. Не самое плохое завершение кинорежиссерской карьеры.
Уже через десять дней после премьеры
