ночной мгле. Стремительно холодало, и лёгкий морозец начал покусывать открытые руки и лицо. Небо затянуло плотными тучами, обещавшими то ли снег, то ли дождь. Дамиан ускорил шаг, поспевая за почти перешедшей на бег Лоу. К его удивлению вынужденная догонять Марианна больше не ворчала и не капризничала. Похоже, ночные приключения пришлись ей по вкусу. Свет в фонаре едва колыхался, так что Дамиан уже успел пожалеть, что выбрал кристаллы. Вероятно, их следовало заряжать магией, что ставило их в весьма сложное положение. Он с трудом представлял, как с таким светом спускаться в рудник, но возвращаться уже не было ни времени, ни сил. Внутреннее чутьё подсказывало, что стоит поторопиться, и Дамиан счёл важным прислушаться к внутренним ощущениям. Без возможности использовать магию, интуиция оставалась единственным его козырем.
Рудник встретил их сыростью и стойким ароматом гнили. Дамиан невольно поморщился. Запах отталкивал и в то же время все чувства будто бы обострились. Помимо шума прибоя, шелеста морозного ветра и тихого звука капающей с потолка воды, Дамиан вдруг уловил тоненький писк забившегося в угол насекомого, едва различимое кряхтение балок и даже глухой гул, исходящей откуда-то из глубины, будто что-то тяжелое и большое попыталось сдвинуться с места. Несмотря на тусклый свет, он без труда замечал возникающие на пути препятствия, а о многих внезапно «догадывался» за несколько секунд до встречи. Где-то внутри него пробуждалось странное и в то же время какое-то знакомое чувство, будто когда-то он уже испытывал нечто подобное, но Дамиан никак не мог вспомнить, что же это такое. Его словно кто-то вёл, ненавязчиво, как бы исподволь, подсказывая и подбадривая.
Они неспешно пробирались внутрь. Несмотря на своё появившееся вдруг провидение, Дамиан продолжал действовать с большой осторожностью, едва ли не после каждого шага проверяя своих спутниц. Марианна так и норовила вырваться вперёд, и лишь темнота её останавливала. Однако, по мере продвижения, фонарь стал оживать. Кристаллы медленно разгорались, и их мягкий молочный свет становился всё ярче. Когда же под ногами захлюпала вода, Дамиан, подхватил Марианну на руки. Ещё чего не хватало, чтобы принцесса промочила ноги!
— Отпустите! — принялась яростно сопротивляться она. — Вы же не думаете, что я способна утонуть в какой-то луже?
— Утонуть, может, и нет, но подвернуть ногу вполне, — возразил Дамиан, и Лоу его поддержала:
— Ваше Высочество, прислушайтесь к Его Величеству, здесь и правда небезопасно, вдобавок у вас не самая подходящая обувь.
Марианна раздражённо цыкнула и отняла у Дамиана фонарь.
— Я понесу, — хмуро заявила она и приподняла руку повыше, так чтобы свет распространился чуть дальше.
Вскоре они добрались до свежего завала. Обвалившаяся с потолка балка потянула за собой приличный слой породы, которая засыпала проход почти до самого свода. Опустив принцессу, Дамиан полез наверх. Он вытащил наспех сооружённую кирку, собираясь пробить проход, но едва замахнулся для первого удара, как раздался невообразимый звук невероятной мощи, будто дрогнуло сердце земли и раскололись сами небеса. Стены, свод и камни под ногами завибрировали и пришли в движение. Его снесло чудовищной волной, и, оглушённый, он не заметил, как, скатываясь с горы, с руки слетел наручник из вампирской стали. Грохнувшись на сотрясающийся пол, Дамиан неосознанно выставил ладони вперёд, и сдерживаемая до этого магия откликнулась на отчаянный призыв, мгновенно сооружая защитный купол. Впрочем, не только у него сработал инстинкт самосохранения. Ещё до того, как магия выстроила защитные чары, к Дамиану подскочила Лоу. Она успела подхватить растерянную и ошеломлённую Марианну и прижаться к его спине. Светящийся купол накрыл их за секунду до того, как потолок обвалился. Огромные глыбы, посыпавшиеся сверху, обещали погрести любого под собой. Дамиан мысленно попрощался с жизнью, сомневаясь, что его сил хватит, чтобы справиться с каменным дождём. Однако глыбы так и не обрушились на их головы. Вместо этого они вдруг закружились в вихре и, подхватив все прочие осыпавшиеся камни, взвились к чернеющим небесам.
Сердце Дамиана невольно дрогнуло, а глаза сами устремились к открывшемуся проёму. Он и не надеялся что-то различить в спустившейся тёмной ночи, но так и не смог оторвать взгляда от беснующихся теней. Где-то глубоко внутри Дамиан понимал, что происходило нечто ужасающее. Земля продолжала сотрясаться, но в её конвульсиях стал прослеживаться ритм — резкий, яростный и жёсткий. Поднявшийся ветер, свирепо носясь между гор, неистовствовал, а его грозный басовитый гул всё больше напоминал жуткую мелодию. Вдали ревело и бушевало море: грохот обрушивающихся на берег и скалы волн подобно мощным мрачным аккордам дополнял зловещее звучание, от которого каждая живая клетка сжималась и корчилась от рождённого им безумного всепоглощающего страха. Дамиан увидел их — те самые смертоносные вихри. Они вмиг истёрли в пыль поднятые в воздух камни и закрутились в диком чудовищном танце, обещавшем превратить горы и долину в бесплодную мёртвую пустыню. Вот только в этот раз им что-то мешало, они лихорадочно рвались по сторонам, но никак не могли выбраться из той воронки-круга, в которой безудержно вращались. Дамиан не сразу понял, что внутри кто-то есть: лишь когда среди чёрной пыли стали появляться алые искры, он разглядел её. Сначала ему показалось, что она застыла на месте, как неприступная скала посреди бушующей стихии, но, присмотревшись, осознал, что ошибался. Её тело было подобно кружащемуся на месте неистовому веретену, которое наматывало на себя получившиеся из вихрей кровавые нити, настолько тонкие, что их выдавал только блуждающий по ним призрачный отблеск. Каждый новый виток сильнее затягивал тонкую хрупкую фигурку в смертоносные сети, и отчего-то Дамиану самому вдруг стало не хватать воздуха. Будто он, словно птица, угодил в силки, и теперь, отчаянно трепыхаясь, задыхался. Он никак не мог сделать нормального вдоха: голова начала кружиться, и перед глазами заплясали мухи. Дамиан уже не мог толком понять, что ему чудиться, а что происходит на самом деле. Перед мутным взором всё стремительно темнело, и вместе с тем появилось жуткое ощущение надвигающейся смерти, от которого мороз шёл по коже. Нечто неотвратимое и неизбежное, непременно несущее гибель — оно витало в воздухе, наполняя его цепенящим ожиданием. И весь мир, казалось, застыл вместе с Дамианом, так же, как и он, просматривая змеящуюся ленту прожитых дней. Сомнений не оставалось — у этого Танца мог быть только один исход.
Грудь сдавило так, что последний глоток воздуха застрял в горле. Дамиан почувствовал, как обхватывают его сковывающие объятья смерти, и в последний раз закинул голову к чернеющим небесам. И те будто услышали невысказанные мольбы. Яркая вспышка ослепила Дамиана. Она затмила собой всё, поглотив, казалось и закутанное
