Пока разбирались с дарами, Ллеу окончательно засопел носом. Киэнн шепотом попросил Мэдди немного посидеть в сторонке и снова перешел на шилайди:
— Этт, я запросил тест ДНК, чтобы знать, насколько верны мои подозрения. Результатов пока нет, но, если все подтвердится… Боюсь, я снова в очень большой жопе. Хотя эта жопа, в любом случае, поменьше той, откуда мы только что как будто выбрались. Но, ты понимаешь, да? Я не могу просто взять и бросить его здесь, и не могу забрать его с собой. Даже не знаю, что хуже. Если брошу, Маг Мэлл очень скоро снова получит безумного короля, фамильное проклятье церемониться не станет, и разбираться, человек он или фейри – тоже. Да и кем я буду, если поступлю с парнем так же, как та женщина, которую я предал смерти за такое же преступление? А заберу – и залы Карн Гвилатира почти наверняка украсят две новых статуи. Интересно, что чувствуешь, когда заживо обращаешься в камень?..
— Но, если у него твои гены, твоя кровь, — нервно хрустнула пальцами Эйтлинн, — разве это не в счет?
— Сама знаешь. Нет. Этого недостаточно. Ну, или, скажем так, я не рискну проверять. С силами природы и силами магии шутить небезопасно, а спорить бессмысленно, они не делают поблажек, не рассматривают апелляции и вообще исключительно скоры на расправу. Остаться здесь с ним здесь, что, наверное, сделал бы в противном случае, я тоже не могу, пока я — король Маг Мэлла. По крайней мере остаться надолго… Так что… есть один выход… но он дерьмовый.
Эйтлинн спешно кивнула. Она поняла. Была уверена, что поняла правильно.
— Я останусь. Вместо тебя.
Вопреки ее ожиданиям, Киэнн возмущенно замотал головой:
— Я не это имел в виду. Этот выход тоже дерьмовый, может, даже дерьмовей дерьмового!
— Почему же? — Она беспечно улыбнулась. — Все честно. Надо же мне чем-то расплачиваться… за все, что наворотила.
— Ни хрена не честно! — Киэнн невольно повысил голос, потом спешно зажал рот ладонью, покосившись на Ллевелиса. И продолжил уже снова шепотом: — Ты тут ни при чем, это моя забота и моя ответственность. Да и сомневаюсь, что, останься ты вместо меня, мне это хоть как-то зачтется. И ничего не ты наворотила. Может быть, и не я. Так… получилось. Как ты там сказала? Пути выглядели одинаково. Иногда выбор есть, но все равно, что и нет его. Нас дурачат. Одна лишь видимость выбора. А делать его все равно приходится, и брать на себя ответственность за выбор. Одна дорога может быть честнее трех, перекрестки… ну, знаешь же, да? Не даром их любит Дьявол.
И, обменявшись с ней долгим молчаливым взглядом, наконец спросил:
— Ты забрала паука?
Она даже не сразу сообразила, о чем он. Потом вспомнила и торопливо полезла в сумку, вытащила ведерко с апатичным, вероятно, полудохлым тарантулом.
— А что ты собираешься с ним..? — И вдруг щелкнуло: — Цена подмены??? Мару на ребенка??? И кем же он тогда станет???
Киэнн отвел глаза:
— Не знаю. Говорю же — выход дерьмовый. И не уверен, что он на такое согласится. А против его воли я действовать не стану. Но можно попробовать.
Эйтлинн насилу справилась с потрясением, демонстративно приложила ладонь к его лбу:
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? Или тебе что-то укололи? Смахивает на бред, Киэнн, честно. Ты станешь проводить над девятилетним мальчиком, вероятно, собственным сыном ритуал с непредсказуемым результатом? Это не просто очень дермовый выход, Дэ Данаан, это вообще никакой не выход! И даже не вход. И не крысиный лаз.
Ллеу заворочался во сне, заворчал себе под нос.
— Не буди! — едва слышно напомнил Киэнн. И, минут десять помолчав, наконец продолжил: — Возможно, ты права. Я хватаюсь даже не за соломинку, а за спящего голодного аллигатора. Но… Ты действительно готова отказаться от Маг Мэлла и, давай уж напрямик, отправиться в добровольное изгнание ради… чужого ребенка? А как же Ллеу? Ему ты тоже нужна!
Она хмыкнула и тихо прижалась к его плечу:
— Чужих детей не бывает, Киэнн. Тем более, если он твой. А у Ллеу будешь ты. И ведь вы же будете нас навещать, правда? А мы вас. Иногда. Ненадолго. — Потом вскинулась и пытливо заглянула ему в глаза: — Но ты должен мне историю. Ллевелису сказки-были рассказывал, теперь мне гони! Как такое вообще могло статься? Разве у тебя не абсолютная память? Или та женщина не была его настоящей матерью?
Киэнн пожал плечами, снова виновато пряча глаза:
— А я знаю? Рико, часом, не говорил, как ее звали? Спросить-то я не изволил.
Эйтлинн покопалась в собственной, отнюдь не безупречной памяти:
— Патрисия?
Киэнн поморщился, как от удара:
— Тича. Знаешь, если честно, я даже не очень сожалею, что придушил ее.
И, еще чуть помедлив, нехотя начал:
— Это было как раз десять лет назад, в конце октября. В Маг Мэлл уже наверняка пришла Савинэ, а когда она приходит, сюда тоже наползают отголоски. Я тогда гастролировал по Мексике, и… меня впервые «накрыло». Тоской, страстной тягой к «родным берегам», гребаной жалостью к себе самому. В общем, я пил с утра. И уже давно в долг. Еще чуть-чуть, и меня бы благополучно выперли из бара, и все бы обошлось. Но мне не повезло. Где-то между тринадцатой и пятнадцатой рюмкой ко мне подсело… что-то. На тот момент я с уверенностью мог сказать только, что оно, скорее всего, женского пола. И, в отличие от меня, в великолепном настроении. Что-то представилось как Тича. И у Тичи была кока. Много. Тиче было не жалко белого порошка для белого парня, Тича вообще любила грингос.
Он выдохнул, снова покосился на Ллевелиса, точно впервые в жизни не хотел говорить о чем-то в его присутствии. Юный принц безмятежно спал.
— Короче, после коки, мы пошли трахаться в туалет. А потом меня накрыло и вовсе по-полной — я услышал Глейп-ниэр. От травки-то я ее особо не слыхал, нас так просто не пробьешь, а тут — бабах! На тебе Хиросиму! И атолл Бикини в комплекте. Кажется, я орал и бился башкой об умывальник. Или это меня ее дружки уже потом били, не знаю. Но, по словам копов, которые, похоже, спасли мне жизнь, нагрянув в самый разгар веселья, Тича умыкнула коку у своего хахаля, а потом, когда ее там же в баре прижали, спихнула все на меня. Я валялся в сортире в помраченном сознании и, кажется, со спущенными штанами, ну и объяснить, конечно, ничего не мог. В клетке меня тогда продержали всего-то недели две — при себе у меня дури не было, на квартире, которую я снимал, тоже ничего не нашли, парней тех я видел в таком же тумане, как и Тичу, так что для следствия был бесполезен. В общем, копы в тот раз оказались просто ангелами. Хранителями.
Киэнн снова замолчал. В темноте за окном одиноко поскрипывал сверчок, невесть как занесенный к голому унылому зданию городской больницы. По коридору шаркали чьи-то подошвы — то ли кто-то из пациентов тащился посреди ночи в туалет, то ли дежурный совсем измотался за день.
— Вот такая сказка. Тича незабываема, и, вместе с тем, вынужден признать, что ни хрена не помню о ней. Ни как она выглядела, ни как разговаривала, ни что мы с ней там успели, а чего нет. Но очень похоже, что именно ее я встретил снова в чикагской Виннетке. И на этот раз ей не повезло больше.
