Всего лишь на мгновение его губы коснулись моих, но вместе с этим поцелуем ко мне вернулась жизнь: по телу прошла теплая волна, глаза распахнулись, и с губ сорвался полувздох-полукрик.
— Селена?!
— Тише, глупый! — Я вскочила со стола и зажала ему рот рукой. — Если не хочешь похоронить меня второй раз. Тогда точно ни свадебного путешествия на Мальдивы, ни поездки с детишками в Диснейленд, ни еженедельных набегов в «Мегу» нам не светит.
— Яна? — изменился в лице рыцарь, убирая мою руку от своих губ, но только для того, чтобы перевернуть ее и покрыть поцелуями. — Что тут произошло?! Но это платье, эта прическа! И она — она ведет себя точь-в-точь, как ты!
— Все объяснения потом. Сначала мне надо завершить одно дельце. Кстати, насчет дара, переданного мне, поговорим отдельно! — строго добавила я, поглядывая на дверь. — Где моя драгоценная сестричка?
— Рыдает в спальне. Выставила меня за дверь, чтобы я не мешал оплакивать ее горе.
— Понятно. С трудом скрывает злорадство. Боится выдать свою радость, — резюмировала я, вытянув руку.
Книги и бумаги, сброшенные на пол, послушно взлетели в воздух и опустились на стол ровными стопками. Рядом с ними возникла бутылка холодной минералки — лучшее средство от истерики, которое еще никогда меня не подводило. А сейчас я была близка к ней, как никогда.
Сделав несколько больших глотков живой водицы, я выдернула шпильки из волос.
Отлично. Каким-то неведомым образом поцелуй Ива снял заклятие Селены. Быть может, дело в даре, который он мне передал и который почувствовал бывшего хозяина. Быть может, в любви, которую не обманешь нелепыми переодеваниями. Кстати, об одежде. Я прикрыла глаза и почувствовала, как спала с меня тяжесть старинного платья, и мое тело обхватила легкая ткань любимого сарафана. Хорошо почувствовать себя самой собой! Где-то за дверьми раздался вскрик, и по коридору застучали шаги.
— Исчезни, — велела я Иву, мысленно отправляя его в долину откуда мы дали отпор оркам в самый первый день знакомства.
За пару часов он как раз вернется обратно. А к тому времени все уже закончится.
Распахнулась дверь, пропустила взбешенную Селену в платье, надетом задом наперед, и с волосами, сбившимися в ком, из которого в художественном беспорядке торчали шпильки. Сердиться на нее в таком виде было категорически невозможно.
— Извини, — не удержалась я от смеха. — Я не волшебник, я только учусь. Хочешь, отвернусь, пока ты переоденешься и приведешь голову в порядок?
Сестричка вспыхнула, взмахнула рукой и мгновенно исправила беспорядок в одежде и прическе. Я восхищенно цокнула языком:
— Научишь? Мне такое заклинание очень пригодится — в институт собираться по утрам.
— В институт? Так ты все помнишь?! — совсем растерялась Селена.
— Ну таблицу старославянских времен навскидку не расскажу, подробностей биографии Аристофана не припомню, а с древнегреческим у меня и вовсе туго, — покаялась я. — Языковой практики, знаешь ли, не хватает. Но в целом могу сдавать госэкзамен по филологии хоть сейчас.
Сэл смотрела на меня расширившимися от удивления глазами, как будто ей только что сообщили, что лет мне пятьсот с хвостиком, и за свою долгую жизнь я успела и в Древней Греции покуролесить, и с известным местным драматургом на пиру погулять, и в Древнюю Русь мигрировать.
Но к чести сестрички, удивлялась она недолго, а затем, недолго думая, запустила в меня тонкой, сверкающей, как клинок, молнией.
Я поймала ее рукой, и молния застыла изломанной проволокой в моих пальцах. Со смешком я вскинула руку над головой, изобразив боевой клич команчей, и запульнула молнией в опешившую Селену.
Зря я это сделала. Наконечник молнии попал сестрице прямо в нос, и из него посыпались искры. Но если Феликса подобный приемчик привел в состояние полнейшего благодушия и сделал моим послушным слугой, то на Селену он произвел прямо противоположный эффект.
Близняшка выругалась не хуже злыдней и открыла прицельный огонь разноцветными полыхающими шариками — здесь были и печально известные мне лиловые, и незнакомые красные, синие, зеленые и черные.
Проверять их действие на своей шкуре мне категорически не хотелось, поэтому, приблизившись на два метра ко мне, шары бледнели, становились прозрачными и лопались, как мыльные пузыри.
Радовалась я недолго. Пол под моими ногами расступился, и я стала падать в темный колодец. Ну уж нет! Хватит с меня на сегодня кошмаров.
Я ухватилась за ручку взявшегося из ниоткуда зонта-трости, уже не удивляясь тому, что моя фантазия подбрасывает мне самые неожиданные решения, а магия мгновенно их материализует, и взмыла вверх, чувствуя себя Мэри Поппинс.
Укол зонтиком пришелся прямиком в живот Селены, которая склонилась над наколдованным колодцем, не иначе, как позлорадствовать надо мной.
В итоге пришлось мне затыкать уши от ее визга и ждать, пока она придет в себя, и мы сможем продолжить демонстрацию своих способностей.
Сестричка не позволила мне заскучать и дунула в глаза колючим ветром, от которого я тут же ослепла и не сразу поняла, что за скользкая дрянь обвила мою ногу. А когда поняла, змея кожаным поясом скатилась на пол, а Селену атаковал рой пчел.
Когда зрение ко мне вернулось, так же внезапно, как исчезло, близняшка крутилась на месте, отгоняя пчел, а с пальцев ее сыпались крохотные искорки, испепелявшие насекомых. После чего оставшиеся пчелы с еще большим ожесточением бросались на колдунью, оставляя все новые укусы на ее теле.
Довольно.
Пчелы послушно развернулись и черной воронкой вылетели в распахнувшееся окно.
Селена повернула ко мне распухшее лицо. Сейчас она не вызывала ничего, кроме жалости и сочувствия. Мне захотелось обнять ее за плечи, уложить в постель и, накладывая одно заклинание за другим, снять жар и зуд с ее кожи и исцелить один укус за другим. Почему бы и нет? Она же моя сестра.
— Что ты делаешь? — Она в панике уставилась на меня, инстинктивно сделав шаг назад и беспомощно водя руками перед собой.
— Ничего. — Я мягко отвела ее руки в сторону и попыталась приобнять.
В тот миг я простила Селене все обиды.
— Не смей! — вскрикнула она, отбрасывая мои руки в сторону.
И в глазах ее вспыхнули такой страх и такая ненависть, что я себя почувствовала Фредди Крюгером, загнавшим жертву в угол и собирающимся напоследок поразвлечься.
— Лучше сразу убей!
— Все будет хорошо, — пообещала я, послав ей сигнал послушания, после чего безо всякого сопротивления обняла ее подрагивающие плечи.
Селена рыдала. Сначала зло, выкрикивая ругань и обвинения, из которых я поняла только то, что моя жалость лишила ее способностей к колдовству. Потом бессильно, как плачут брошенные женщины и наказанные дети. И, наконец, с облегчением, как плачут родственники больного, узнав об успешном исходе опасной операции. Все это время я чувствовала ее злобу, ее гнев, ее страх, ее панику, и только когда она стала утихать, расслабленно всхлипывая, на меня опустились покой и умиротворение.
