Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
Районная милиция, занимавшаяся делом о нападениях на владельцев магазинов, отнеслась к поиску очевидцев преступления без особого рвения. Тем более что пострадали не рабочие и крестьяне, а люди классово чуждые.
Члены бригады Тыльнера облазили все закоулки и нашли двоих свидетелей. По их описанию, Богатырь Подмосковья очень подходил на роль человека, грабившего коммерсантов.
Вахонина решили арестовать, но, принимая во внимание его недюжинную физическую силу, поручили это оперативнику Тихонину, бывшему цирковому борцу Синяя Маска.
Встреча борцов в Салтыковке закончилась победой Синей Маски, тем более что у него был револьвер и четверо помощников.
В МУРе, в Гнездниковском, свидетели опознали налетчика. Богатырю Подмосковья пришлось сознаться, в расчете на снисхождение, на которое он имел право как классово близкий гражданин.
Он поведал Тыльнеру незатейливую, как апельсин, историю. Все дело в том, что скоробогачи не верили советской власти и старались вложить деньги в ценности. Тогда было нельзя, как сегодня, переводить миллионы в другие страны. Поэтому хозяева магазинов, фабрик, ресторанов постоянно скупали ювелирку.
Виктор Брянцев предлагал своим клиентам партию бриллиантов, из которых только два камня были подлинными, остальные – великолепно сделанная туфта.
А дальше все было делом техники. Вахонин следил за будущей жертвой, в удобную минуту бил по голове и забирал деньги.
Брянцева арестовали утром, когда он шел в кафе завтракать.
Сколько подобных историй хранили аллеи сада «Эрмитаж»!..
Собиралась там всегда определенная публика. И хотя нэпманы растворились в море социализма, им на смену пришли новые частники, часовщики и портные, хозяева мастерских металлоремонта и пошива кепок.
Многие забыли, что в суровые сталинские времена были частные фотоателье, врачи, сапожники. Улицы были заклеены вывесками мелких частников. Мне особенно нравилась одна. Она висела на улице Алексея Толстого: «Портной Лев».
Последних частников в стране отменил Никита Хрущев.
Но в те времена, когда мы с моим другом Мишей Гельманом любили вечером погулять по аллеям «Эрмитажа», частники были еще в полном порядке. Одетые по моде 1950-х годов, в костюмах из жатки и габардина, гордо вели они по аллеям своих дам, закутанных в панбархат и увешанных бриллиантами.
Среди этой публики почти каждый вечер прогуливался высокий, очень модный человек, одетый во все заграничное, купленное в комиссионках. Он был владельцем мастерской, где ремонтировали часы и всевозможную механику. О нем говорили: мастер от Бога – он мог запросто починить самую затейливую вещь. Поговаривали, что он скупает золотишко, но кого, кроме милиции, это интересовало?! Кличка у него была «Судак», за совершенно бесцветные рыбьи глаза.
Не знаю, правда ли это, но эту историю я слышал от самых разных людей. Судак «втюхал» кепочнику из Столешникова Моне по кличке Нос, машинку, которая печатала деньги. Продал он свое изобретение за тридцать тысяч, по тем временам деньги ломовые. Машина была устроена безобразно просто: крути ручку – и новенькая хрустящая сторублевка выскакивала из прорези. Конечно, как мне рассказывали, на машинке этой загоралась лампочка, стояли баллончики для краски.
Моня Нос включил машинку, крутанул ручку и в прорези показалась первая сотня. Он набрал пятьсот и пошел в сберкассу, чтобы положить деньги на книжку. Там их проверили и в подлинности не усомнились.
Тогда Моня рассчитался с Судаком. Но его счастье длилось недолго: машинка выкинула ему всего две тысячи рублей. Когда умелый человек развинтил это сооружение, то увидел камеру, в которую закладывались деньги, при повороте ручки купюра подавалась к прорези и выталкивалась наружу. А лампочки, баллончики и прочая техника были обычной бутафорией.
Судак исчез из Москвы.
А лет через пятнадцать я встретил его в Таллине. По воскресеньям в кафе гостиницы «Виру» собирались деловые люди. К своему удивлению, я увидел среди них Судака. Он, конечно, изменился, время брало свое, но одно осталось неизменным – татуировка на левой руке. Такой я не видел ни у кого. Между большим и указательным пальцами синела гренадерская граната с пламенем у запала. Такие изображения были на пряжках русской пехоты. По возрасту Судак никак не мог быть чудо-богатырем гренадером, и происхождение гранаты оставалось загадкой.
Года через три начальник убойного отдела таллинской милиции Валера Данилевский показал мне фотографии убитого Судака. Татуировка была сфотографирована отдельно. Убили залетные армяне, которые перед этим его долго пытали в котельной.
Все дело в том, что Судак, он же Локтев Алексей Сидорович, трижды подряд выиграл в «Спортлото». Первый раз он угадал пять тысяч, второй – три, а третий – восемьсот рублей.
Всех, кто спрашивал его о такой редкой удаче, он говорил, что изобрел машинку, которая помогает ему угадывать выигрышные билеты.
Это, конечно, была полная чушь, но зверьки клюнули на это и пытали беднягу, пока он не отдал концы. Произошло это в 1969 году, в доме напротив знаменитого Клуба моряков.
Но я хочу вернуться в 1951 год.
Миша Гельман сказал мне таинственно:
– Завтра к восьми подходи к входу МАТИ.
– А что будет?
– Увидишь.
Ровно в восемь я пришел на угол Петровки.
Через несколько минут у входа в институт остановилась «победа». Из нее вышел мой друг. Я посмотрел на него и застыл, как соляной столб. На голове у Мишки была индийская чалма с какой-то брошкой, между бровями красное пятно. Он был бос и гол, только срамное место прикрывала расшитая бисером набедренная повязка.
Ни на кого не обращая внимания, он перешел дорогу и двинулся к «Эрмитажу», куда уже стекался праздный народ. Потом развернулся, пошел обратно и скрылся в дверях мужского туалета.
Минут через двадцать он вышел одетый, подошел к Судаку и сказал:
– Ну?
– Ты даешь, Мишка. Судак полез в карман и протянул Мишке пачку денег.
– Кусок! – радостно объявил мне Мишка. Иначе говоря, тысяча рублей, на такую сумму можно было месяц сидеть в «Коктейль-холле».
– Я выкуплю из ломбарда часы и шмотки, – сказал Мишка, – а завтра познакомлю тебя с девушкой, самой главной в моей жизни.
И веселый, бесшабашный Мишка начал с грустью рассказывать о своей горькой любви.
На следующий вечер я пришел к «Эрмитажу», где у входа нервно прогуливался мой друг с букетиком цветов.
– Вот она, – севшим от волнения голосом сказал Мишка.
К нам подходили две прелестные дамы. Одна – темноволосая, с яркими синими глазами, вторая – очаровательная блондинка. Старшую звали Галя Кмит, а ту, что помоложе, – Инна Кмит. Вот в нее-то и был безнадежно влюблен мой друг.
Самое смешное: Галина приходилась мачехой Инне, хотя разница в возрасте у них была минимальной. Мы пошли в кафе и провели замечательный вечер. Обе дамы пригласили меня бывать у них, как говорили когда-то, запросто.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
