Учитель похлопал его по плечу и направился к ряду низких домов из песчаника, от которых воняло так же, как и по всей улице – шкурами, кровью, грязной водой и дымом. Даже появившийся откуда-то запах свежего хлеба был не в силах справиться с царящим зловонием. Что ж, подходящее место для убийства, подумал Арлинг, все еще не решаясь покинуть тень миндального дерева. Слуги-нарзиды сложили паланкин и, расстелив на песке циновку, принялись играть в карты, дожидаясь имана. С каким удовольствием Регарди бы к ним присоединился.
«У тебя по-прежнему есть выбор», – напомнил он себе. Например, можно продолжить искать Атрею. В городе еще оставалось много мест, которые нужно было проверить. Он так же мог никого не убивать, а наоборот – попытаться спасти узника. Но это означало бы ход против имана.
Регарди вздохнул и разулся. Если придется карабкаться по стене, то лучше это делать босиком. Как там говорил учитель? У человека есть три возможности, как поступить. Размышление, которое вряд ли к чему-нибудь приведет, подражание, которое было неуместным, потому что брать пример было не с кого, и опыт, который, на самом деле, оказывался единственным правильным вариантом. Поэтому Арлинг выбрал имана. Он всегда его выбирал.
Дорога до башни прошла в раздумьях. Сознание и тело раздвоились и действовали самостоятельно. Руки и ноги повторяли то, чем они занимались каждый день на тренировках, а разум завернулся в плотный кокон сомнений, не позволяя до себя добраться. Регарди уже был на середине башни, пытаясь преодолеть карниз второго яруса, а Магда все продолжала умолять его не делать ошибки, которую будет невозможно исправить. Арлинг ободряюще ей улыбался и продолжал ползти вверх. Точно так же он полз по Стене Гордости Огненного Круга вчера вечером. Только Стена Гордости была куда сложнее. В отличие от тюремной башни она состояла не из потрескавшихся кирпичей, за которые можно было легко уцепиться пальцами, а из гладко отесанных монолитов. До сих пор ни одному ученику еще не удалось преодолеть ее полностью. Личный рекорд Регарди составлял пять салей. Выше забирались только Сахар и Беркут.
Стена башни смертников была отлично приспособлена для лазания. Добравшись до первого карниза, он даже позволил себе отдохнуть. Полуденный зной служил хорошим помощником. Жара прогнала с улиц не только случайных прохожих и любопытных мальчишек-голодранцев, но и охрану, которая играла в карты в сторожке. Наверное, они надеялись на бдительность своего товарища, которому не повезло дежурить на крыше. Арлинг отчетливо слышал размеренный стук его сапог и вонь пота, которая перебивала даже запах нагретых солнцем камней – а в них он уткнулся почти носом.
Раскаленные кирпичи доставляли много неудобств. Солнце нагрело их до такой степени, что Регарди чувствовал себя червяком, ползущим по гончарной печи. В спину жарило пекло, а каменная стена обжигала живот и пальцы. Рассудив, что белая одежда ученика будет выделяться на башне из желтого кирпича, Арлинг бросил рубашку под миндальным деревом, оставив себе штаны, перчатки и пояс с джамбией и духовой трубкой. Еще недавно он соревновался с Беркутом в меткости стрельбы из нее, даже не подозревая, что ему придется использовать оружие по назначению так скоро. А если он промахнется, и лучник сверху его заметит? Что тогда? Иман ничего не сказал о том, можно ли убивать охрану.
Поздно заметив трещину в кирпиче, Регарди поспешил перенести руку на другое место, но все равно не успел. От камня откололся кусок и с грохотом полетел вниз, обещая не только привлечь внимание стражи, но и разбудить от полуденной спячки весь квартал. Арлинг вжался в стену, стараясь с ней слиться, но, к счастью, шума никто не заметил. Стражник на крыше так же медленно мерил крышу шагами, истекая потом от жары и палящего солнца.
На миг Регарди показалось, что башня издевалась над ним, вырастая ровно на такое же расстояние, какое он уже прополз, а час, отведенный иманом на задание, давно истек. Но вот пальцы снова потянулись вверх, чтобы ощупать кирпичи в поисках новых выступов, и… не нашли ничего. Все – стена кончилась. Далеко внизу остались тридцать салей нагретого камня, а вверху простиралось безграничное небо, которое для него не существовало. А впереди был стражник, и его шаги неумолимо приближались к краю башни. Сердце бешено застучало. Его заметили? Или судьба направила к нему ноги кучеяра из прихоти?
Грохот подъехавшей к тюрьме телеги отозвался в голове гулким эхом. Регарди поморщился, почувствовав себя отличной мишенью. Ветер услужливо донес запах сыра и хлеба, подтвердив догадку. В тюрьму привезли провиант, и сейчас охрана из сторожки выйдет его принимать. Мысли понеслись с бешеной скоростью, создавая картину провала первого в его жизни серьезного задания, которое казалось почти выполненным.
Стражник наверху тоже слышал телегу. Развлечений на раскаленной полуденным зноем крыше мало, и кучеяр наверняка полюбопытствует, что происходит внизу. А для этого он подойдет к краю и окликнет товарищей, которые, конечно, ему ответят, взглянув наверх. В ярких лучах солнца висящий на стене человек будет отлично заметен. Интересно, его подстрелят сразу или подождут, пока он свалится, чтобы схватить и подвергнуть пыткам? Только сейчас он осознал то, о чем предупреждал иман, – это был не Огненный Круг.
К его удивлению, все закончилось быстро. Стражнику оставалось пройти еще три шага, когда Регарди, сам того не ожидая, подтянулся на руках и перекатившись по крыше, оказался перед ним лицом к лицу. Его словно подтолкнула невидимая сила, дав хороший пинок. А может, то был голос имана, который он с необыкновенной четкостью услышал у себя в голове: «Олух! Тебе нужно было забраться на башню, а не висеть на ней, словно лепнина. Если ты хотел развлечь ремесленный квартал, достаточно было пройтись на руках по улице».
Времени, чтобы достать духовую трубку из-за пояса не было, поэтому Арлинг сделал первое, что пришло на ум – вырубил стражника ударом кулака в челюсть. Не самый изящный прием, но он сработал. Подхватив тело падающего кучеяра, Регарди оттащил его подальше от края и устроил у входа в башню, намотав ему на голову куртку от солнца. При такой жаре можно было испечься заживо, а смерть стражника в его задание не входила.
На мостовой послышались голоса охранников, и Арлинг понял, что удача все-таки была на его стороне. Пока тюремщики будут принимать провизию, он успеет добраться до восьмой камеры. Забрав у лежащего без сознания стража ключи, Регарди приоткрыл дверцу и скользнул в прохладное нутро башни. И хотя он изо всех сил старался не шуметь, закрываясь, крышка издала скрип, который в тишине башни показался оглушительным. Конечно, его услышали.
– Хамса, ты? – пробурчал недовольный голос, прокатившись эхом по винтовой лестнице и исчезнув где-то у основания башни.
Учитель говорил, что тюрьму для смертников охраняло не меньше десятка солдат. Если на улицу вышло шестеро, а одного он уложил на крыше, значит, внутри башни оставались трое, и голос принадлежал одному из них. В отличие от зрячих Арлингу не нужно было привыкать к тусклому освещению факелов, однако и ему они доставляли неудобства, заглушая звуки и запахи чадом и треском.
Впрочем, окликнув его, стражник, сам того не подозревая, помог ему определиться. Кучеяр стоял на уровне второго яруса и, перегнувшись через перила, пытался разглядеть вошедшего. Его дыхание отдавалось гулким эхом по всему колодцу. Регарди осторожно достал духовую трубку. На тренировках было сложнее. Иман устраивал в саду настоящую охоту, заставляя учеников целиться друг в друга. А так как никому не хотелось получить дозу снотворного, все вели себя очень тихо, и подстрелить кого-либо было трудно. В отличие от стражников, которые не подозревали, что уже были не одни.
