Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
– Тогда я вернусь?
– Да, – сказал я. – С новым конем догоните нас быстро.
В крепости меня ждал сюрприз: благородный сэр Альвар Зольмс, командующий двумя полками элитной конницы Фоссано, по прямому приказу своего начальника первого гарнизона, графа Рейнфельса, сумел с тремястами прекрасно вооруженных рыцарей первым добраться через все болота до нашей крепости и жаждал быть представленным коннетаблю и получить от него приказы, что делать дальше.
Благодушный от победы, я передал через слуг, что приму его лично в своих покоях вечером. Лоралея вошла в свои покои с таким видом, словно никогда здесь не была, я терпеливо напомнил ей, что вот здесь ее угол с одеждой, здесь обувь, вот колокольчик для вызова слуг…
Ее лицо оставалось непроницаемым, а когда я попытался ее поцеловать, холодно отстранилась. Я поклонился, сдерживая улыбку. Мы это уже проходили, знаем, как пойдет дальше.
– Леди Лоралея, – произнес я почти официально, – вечером я принимаю лорда Альвара Зольмса. Это один из важнейших вельмож королевства Фоссано. Правда, здесь он подчинен мне… Я не хочу, чтобы у него создалось впечатление, что в Армландии одни грубые дикари. Постарайтесь в интересах державы и просвещенного армландизма устроить хороший стол и вообще создать милую обстановку… Ну, там свечи, розовая вода, запах благовоний…
Она наклонила голову.
– Я сама прослежу за ужином.
– Спасибо, – сказал я и добавил церемонно, – вы очень любезны, леди Лоралея.
– К вашим услугам, – ответила она почти враждебно и уточнила на всякий случай, если я совсем круглый дурак: – В интересах нашей Армландии.
– Да-да, – поспешно сказал я и отступил с поклоном, – в ее великих интересах.
Она вышла из комнаты, а я, чувствуя себя довольно глупо, прошел на балкон, оттуда видна большая часть двора, стены, башни и даже далекие горы.
Завтра с утра обязательно рвану к Тоннелю. Там поблизости наверняка уже войска десятка моих верных вассалов. Вторжение с такими силами начинать еще нельзя… хотя, кто знает, но можно разместить их в герцогстве Брабант…
В бок резко кольнуло, я еще не понял, что случилось, и тут же взгляд упал на человека, который вышел из типографии, поднял голову и торжественно перекрестился, глядя в небо с таким видом, словно оттуда видят только его одного.
– Чертов Ульфилла, – процедил я злобно, – все еще не уехал… нет, точно в шею придется…
Мимо Ульфиллы шествовал сэр Грандкурт, спокойный и величавый, как гусь среди уток, и Ульфилла изменил бы сам себе, если бы не оглядел благородного и немолодого рыцаря с головы до ног и не спросил сварливо, что он делает, шатаясь вот так по двору, когда есть церковь, есть крест, когда можно молиться, общаться с людьми, разговаривать со святыми отцами о высоких истинах…
Сэр Грандкурт в свою очередь с неудовольствием оглядел с головы до ног невзрачного священника, и я услышал, напрягая слух, как он процедил сквозь зубы:
– Я разговариваю с собой.
Отец Ульфилла вскрикнул:
– Что? Вы с этим дурным человеком еще и разговариваете? И даже общаетесь?.. Немедленно порвите с ним всякие отношения и прямо сейчас падите на колени и со всем жаром души поговорите с Богом!.. Только он выслушает и поймет вас!
Сэр Грандкурт поморщился.
– Господь и так все видит и слышит. Ему не нужен мой громкий голос.
– Голос нужен не Господу, – отрезал Ульфилла, – а вам, несчастный! Господь живет в каждом из нас, но услышит он только, если внятно облечете свое мычание в громкие и ясные слова, чтобы сами их поняли и прочувствовали.
Сэр Грандкурт спросил грозно:
– Это у меня мычание?
– А попробуйте сказать вслух, – предложил Ульфилла со злым ехидством. – И сами узрите!
Он ушел, оставив сэра Грандкурта шевелить складками на лбу, а я подумал с нехорошим предчувствием, что Ульфилла слишком быстро обучается и полемике, за словом в карман не лезет, а мы уже знаем, что фанатикам воли давать ну никак нельзя.
Отец Дитрих счастливо перебирал листки, отпечатанные за время его отсутствия. Молодые священники суетились вокруг, наперебой показывая эскизы обложек: уже не только из серебра и золота, но и варианты для бедных – из меди, латуни и даже бронзы.
Он оглянулся на стук моих шагов, в глазах восторг, а пальцы дрожат от жадности, не желая выпускать духовные сокровища.
– Ах, сэр Ричард, – сказал он счастливо, – я просто как в раю!.. Подумать только: всего за месяц можно получить экземпляр Библии! Это же немыслимо просто.
– Да, – сказал я важно, – это скорость… Правда, когда ребята наловчатся, то можно еще быстрее. Как второй стан?
Отец Дитрих засиял так, что мог бы осветить целый город, лицо озарилось, как у ангела.
– Это моя вторая радость, – произнес он ликующе. – Скоро соберем! Почти все части готовы. Не могу себе представить: два экземпляра Библии в месяц!.. Это же сколько можно напечатать за год?
– Уйму, – подтвердил я очень серьезно. – Однако надо будет развивать книгопечатание и на местах. Мы не зря передали чертежи отцу Ульфилле. Кстати, он все еще здесь! Надо ему подсказать деликатно, что, если за сегодня не уберется, завтра вытолкают за пределы крепости пинками. За такой приятной операцией я прослежу лично. Мое терпение лопнуло.
Он поморщился, указал мне на деревянную скамью, сам сел на соседнюю, не выпуская из рук драгоценные листки.
– Да, – ответил он, – удивительно неприятный человек. Не может не наживать врагов. Но он бьет по самому чувствительному месту, и люди его слушают.
– Какому? Обличает богатых?
– Не только, – ответил отец Дитрих и вздохнул. – Человек не Бог, но и не скот. И он чувствует, когда слишком уж скот… Чувствует, но… живет. Все живут, и он живет. Каждый находит оправдание своему скотству в том, что не один. Но иногда находится некто, у которого хватает сил сбросить с себя скотство и завопить: «Люди, опомнитесь, куда мы идем?». И тогда маятник может качнуться в другую сторону. Порой… излишне резко.
– Знаю, – ответил я тоже невесело, – проходили. Савонарола, Торквемада…
– Савонарола? – переспросил он. – Ты уже упоминал это имя. Он тоже начинал вот так?
Я отмахнулся.
– Не совсем. Девушка, которую любил, посмеялась над ним, а он с горя ушел в монастырь. И там неожиданно для себя открыл новый мир. Увлекся. Сам начал выступать с проповедями. Сперва в своем монастыре, потом перед народом. Требовал обновления церкви, обличал испорченность нравов и, главное, не стеснялся в выборе выражений. Тут, главное, не стесняться в выражениях, народ любит скандальные разоблачения. Вскоре его избрали настоятелем знаменитого монастыря Сан-Марко. Ну, он и разошелся… После его речей дамы перестали одевать в церковь украшения, купцы возвращали нажитое обманом добро, а затем дошло до того, что женщины и богатые юноши срывали с себя золотые украшения и бросали в огонь.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
