Теперь она улыбнулась.
— А я хочу брови.
— Предупреждаю сразу: мои ты не получишь.
Он откинул голову, прижался затылком к обшивке и закрыл глаза.
Роуан смотрела на землю внизу, на горы. Домой. Она летит домой. Только значение этого слова для нее изменилось, оно стало глубже, шире. Надо собраться с духом и сказать.
— Я должна кое-что тебе сказать. Я не знаю, как ты отреагируешь, но что есть, то есть. В общем…
Ро обернулась к нему, прищурилась.
Какой смысл изливать душу мужчине, который мертвецки спит?
Ничего, скажу позже, решила она и снова повернулась к высоким горам на западе, за которые катилось солнце.
Она увидела отца, бегущего к вертолетной площадке, и ММ, и Эллу с развевающимися рыжими волосами.
Из кухни выскочила Марг. Линн остановилась и спрятала лицо в фартуке. Из ангаров и корпусов высыпали механики, пожарные, не попавшие в список.
Перед штабом стояли бок о бок лейтенант и федеральный агент в щегольских костюмах.
Роуан подпихнула Галла локтем.
— Торжественная встреча, приятель.
Она выскочила из вертолета, как только он коснулся земли, и, горбясь под тяжелым рюкзаком, побежала навстречу отцу, прыгнула в его объятия.
— Моя девочка. Моя девочка.
— Все в порядке. — Она крепко сжала отца и поверх его плеча увидела Эллу, увидела ее слезы и протянула ей руку. — Очень рада вас видеть.
Элла схватила ее руку, прижала к своей щеке и, как смогла, обняла обоих: Лукаса и Роуан.
— Стой здесь, — прошептал Лукас, поставив дочь на землю, и подошел к Галлу. — Ты позаботился о нашей девочке.
— Такая работа. Но в основном она позаботилась о себе сама.
Лукас и его сжал в медвежьих объятиях.
— Так держать.
Они услышали крик Роуан и оглянулись. Вырвавшись из объятий Марг, Ро бежала к мужчине, медленно ковылявшему к вертолетной площадке. Картежник!
ММ покачал головой.
— Я же сказал сукину сыну, что не отправлю его в больницу, только если он будет лежать в постели!
— Янгтри? — спросил Галл.
— Пятьдесят на пятьдесят. Врачи не ждали, что он и до этого дотянет, но я ставлю на него. Для тебя есть бутылка холодного пива.
— Не будем заставлять ее ждать.
— Сказать копам, чтобы они не лезли к вам, пока вы не очухаетесь?
— Лучше сразу покончить с допросами. Роуан это необходимо. Мне, пожалуй, тоже.
— Он вдруг обезумел, понес всякую чушь, — рассказывал Картежник Роуан. — Будто я дал Джиму умереть и что-то о Долли. И он сказал… он сказал, что Долли позвонила Вики и рассказала, что мы трахались, намекнула, что ребенок мой. Боже милостивый…
— Ты можешь помириться с ней.
— Я попробую. Но… Ро, он набросился на меня. — Картежник коснулся плеча, на которое пришелся удар топора. — Мэтт набросился на меня. Я отбился. Я уже говорил с копами, но у меня в голове все перемешалось. Я побежал. Он бежал за мной. Я думаю, что бежал. А потом вот только он был, и вдруг его нет. Но я бежал дальше. Уже думал, конец мне, и тут набрел на полосу и пошел по ней.
— Молодец. Не растерялся.
— Ро, я не представляю, как он мог все это сотворить! Я же работал с ним! Мы все работали. Янгтри… — Его глаза увлажнились. — Мэтт чуть не убил тебя… И сам умер такой страшной смертью. У меня никак в голове не укладывается.
— Ты устал. Пойди полежи. Я загляну к тебе попозже.
— Я любил ублюдка.
— Мы все его любили.
Подошел Галл.
— Если не возражаешь, поговорим с копами прямо сейчас. Марг жарит стейки.
— Есть Бог на свете.
— Покончим с этой тягомотиной за едой.
Они расселись за столами для пикника под открытым небом.
Куинек, как послушный ученик, сложил руки на столешнице.
— Во-первых, я хочу сказать, как рад видеть вас живыми и здоровыми. Во-вторых, может быть, это не так вам важно, но вы должны знать: агент Дичикко раскопала, что недавно Мэттью Брейнер разорвал помолвку и прекратил все отношения со своей невестой. Он также уволился с основной работы. — Он обвел их глазами и продолжал: — Несколько дней назад я узнал, что у него есть кубки и медали. За меткую стрельбу. В вашей команде несколько человек имеют стрелковый опыт.
Роуан кивнула Дичикко.
— Вы проверяли всех нас.
— Это моя работа. Мы приехали допросить его примерно в то время, когда он напал на вашего коллегу, — продолжила Дичикко. — Нам удалось убедить мистера ММ позволить нам обыскать комнату Брейнера. Он вел дневник. Там все есть. Что он делал, как и почему.
— Он не мог смириться со смертью брата.
— Да.
Ро перевела взгляд на Куинека.
— В смерти Джима он больше всех винил себя. За то, что дал слабину и переспал с Долли, за то, что перед прыжком разругался с братом. Он не смог с этим жить и перевел стрелки на Картежника, Долли и всех нас.
— Очень близко к истине.
— Но это не все. — Роуан покосилась на Галла. — Он полюбил огонь. Нашел в нем свою цель и свое оправдание. Он сказал, что оставил все на усмотрение судьбы, но он лгал самому себе. Он превратил все, что любил и чему учился, в наказание. Может быть, он думал, что сожжет свою вину и свое горе, но у него не получилось. Он умер, сожалея обо всем, что потерял.
— Вы помогли бы нам, если бы в точности описали все, что произошло, что он делал и говорил.
— Хорошо. И больше я никогда ни слова об этом не скажу, потому что он расплатился за все. От него ничего больше не узнать, и невозможно изменить то, что случилось.
И Роуан пересказала все, как в отчете о пожаре. Точно, коротко, умолкнув лишь на секунду, когда прижалась к Марг, которая принесла шипящие стейки.
Она ела, пока Галл рассказывал свою часть истории, вмешавшись лишь в одном месте.
— Когда ты нашел меня, ты уже знал, что это Мэтт.
— Картежнику чертовски не везло весь сезон. Картежник был выпускающим Джима. Судьбу надо уважать, хорошую или плохую, но когда идет сплошная черная полоса, волей-неволей задумаешься, одно ли здесь невезение. А потом, когда мы вытаскивали Янгтри, Мэтт все время отводил глаза. Вы были слишком заняты и не заметили, но только Мэтт не мог заставить себя взглянуть на Янгтри. Когда Дженис сказала, что ни один из вас троих не отвечает на вызов, я понял.
Галл взглянул на Дичикко.
— Это все. Мне больше нечего сказать.
— Я постараюсь закрыть дело так, чтобы больше вас не беспокоить, — пообещала Дичикко. — И я молюсь за вашего друга, за Янгтри.
