Клеопатра чуть не расхохоталась. Ей казалось,что эта минута длится целую вечность. Юный лорд что-то говорил, но она неслышала его. Похоже, он сказал, что его ждет отец? Или что он нужен сейчасотцу?
Находясь в каком-то оцепенении, она увидела,как он отходит от нее. Он положил на стол газету с той фотографией. Клеопатрапосмотрела на него. Он поднимал со стола какой-то странный предмет. Он говорилв него. Спрашивал лорда Рутерфорда.
Клеопатра тут же вскочила. Мягким движениемотобрала у него этот предмет и положила на место.
– Не уходи от меня, юный лорд, –попросила она. – Твой отец может подождать. А мне ты сейчас очень нужен.
Алекс растерянно посмотрел на нее. И когда онаобняла его, не стал противиться.
– Давай не сразу вернемся в тотмир, – прошептала она ему на ухо, нежно целуя. – Давай побудемвдвоем.
Как быстро он сдался! Как быстровоспламенился!
– Не стесняйся, – прошепталаона. – Ласкай меня, позволь своим рукам делать все, что захочешь, –как прошлой ночью.
И снова он принадлежал только ей, был еерабом, превращая ее саму в рабыню своими поцелуями, лаская ее грудь черезголубую ткань платья.
– Какой волшебник подарил мнетебя? – шептал он. – Только я подумал… когда я подумал… – И онснова осыпал ее поцелуями, а она повела его к постели.
По дороге в спальню она прихватила со столагазету. Когда они упали на простыни и он начал стаскивать с себя одежду, онапоказала ему газету.
– Скажи мне, – попросила она,указывая на группу людей, стоявших на солнце возле верблюда, – кто этаженщина?
– Джулия. Джулия Стратфорд.
Больше никаких слов не было – толькоторопливые жаркие объятия; его бедра прижались к ее лону, и он снова овладелею.
Когда все было кончено и он успокоился,Клеопатра пробежалась рукой по его волосам.
– Эта женщина… Он ее любит?
– Да, – сонно ответил Алекс. –И она его любит. Но теперь это не имеет никакого значения.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что у меня есть ты.
Рамзес выглядел просто превосходно: на людяхон всегда становился необыкновенно обаятельным – с прямой спиной, в отличноотутюженном белом костюме, на котором не было ни одной пылинки, с гладкозачесанными волосами. Голубые глаза искрились мальчишеским задором.
– Я пытался образумить его. Когда онвзломал витрину и вытащил мумию, я понял, что это бесполезно. Я попыталсявыбраться оттуда, но меня схватили охранники. Ну, вы знаете всю эту историю.
– Но они сказали, что стреляли в вас,они…
– Сэр, эти люди совсем не такие, каксолдаты Древнего Египта. Это лентяи, которые вряд ли знают, как правильнообращаться с оружием. Они бы не смогли победить хеттов.
Уинтроп невольно рассмеялся. Даже Джеральд былпокорен. Эллиот посмотрел на Самира, который не осмелился даже улыбнуться.
– Хорошо бы нам удалось найтиГенри, – сказал Майлз.
– Нет сомнения, что кредиторы уже ищутего, – откликнулся Рамзес.
– Ну что ж, вернемся к вопросу о тюрьме.Кажется, там был доктор, когда вы…
Наконец Джеральд не выдержал.
– Уинтроп, – сказал он, – тыотлично знаешь, что этот человек невиновен. Это все Генри. Это его рук дело.Все указывает на него. Он вломился в Каирский музей, украл мумию, продал ее ина эти деньги запил. Вы же нашли обмотки с мумии в доме танцовщицы. Имя Генрибыло вписано в долговую книгу в Лондоне.
– Но эта история…
Эллиот жестом призвал всех к молчанию.
– Мистер Рамсей устал от расспросов, да имы тоже. Самое важное заявление он уже сделал: Генри сам признался ему вубийстве своего дяди.
– Во всяком случае, именно так: я егопонял, – сухо сказал Рамзес.
– Я хочу, чтобы нам немедленно вернулинаши паспорта, – проговорил Эллиот.
– Но Британский музей…
– Молодой человек… – начал былоДжеральд.
– Лоуренс Стратфорд оказал Британскомумузею неоценимую услугу, – заявил Эллиот. Его терпение наконец лопнуло. Унего больше не было сил ломать комедию. – Послушай, Майлз, – сказалон, подавшись вперед. – Ты можешь, конечно, все это проверить еще раз, нопредупреждаю: побойся общественного мнения. Уверяю тебя, если мои друзья, в томчисле и Реджинальд Рамсей, не уедут завтра дневным поездом в Порт-Саид, тебябольше не примут ни в одной приличной семье Каира или Лондона, которая надеетсяв будущем принимать семнадцатого лорда Рутерфорда. Я понятно выразился?
В кабинете стало тихо. Майлз побледнел. Этобыл удар ниже пояса.
– Да, милорд, – еле слышно сказалон, открыл ящик письменного стола и один за другим вытащил все паспорта.
Джеральд не успел опомниться, как Эллиотпротянул руку и сгреб их в охапку.
– Мне самому неприятно то, что ясказал, – пробормотал он. – За всю свою жизнь я не говорил подобныхвещей ни одному человеку, но сейчас я очень хочу, чтобы мой сын мог спокойновернуться в Англию. А я буду жить в этом чертовом городе столько, сколько вампонадобится. И отвечу на любые вопросы.
– Да, милорд, если я доложу губернатору,что вы остаетесь…
– Я же уже пообещал – разве этого мало?Вы хотите, чтобы я произнес страшную клятву?
Похоже, он переборщил. Джеральд успокаивающепохлопал его по руке. Эллиот своего добился.
Самир помог ему встать. Они вышли из приемнойв центральный холл.
– Отлично сработано, Джеральд, –сказал Эллиот. – Я позвоню тебе, если понадобится. Пожалуйста, созвонись сРэндольфом, расскажи ему все. Сейчас я просто не в силах сделать это. Потом янапишу ему подробное письмо.
– Я попробую смягчить удар. Зачемпосвящать его в подробности? Арест Генри сам по себе будет для него тяжелымгорем.
– Давай будем решать проблемы по мере ихвозникновения.
Рамзес проявлял нетерпение. Он то и делопоглядывал вниз, на ожидающий у подъезда автомобиль. Эллиот пожал Джеральдуруку и стал спускаться по лестнице.
– Можно считать наше маленькоепредставление оконченным? – спросил Рамзес. – Я теряю драгоценноевремя.
