l:href="#n_2144" type="note">[2144]. Товарищество было надёжным и солидным заёмщиком, так что связи его с теми же банками всегда были крепкими. По документам архивных фондов, Нобели проводили деловые операции со многими питерскими структурами, начиная с крупнейшего (до 1910 года) Петербургского международного банка. В финансовом сообществе у них имелись дружеские отношения, как, например, с главой Учётно-ссудного банка Я.И. Утиным; крупнейший клиент этого банка — завод «Лесснер», возглавляемый М.С. Плотниковым, — даже создал совместное предприятие с Нобелями по производству двигателей «Ноблесснер».
Базовым же для Нобелей с конца XIX века стал Волжско-Камский банк, располагавший разветвлённой филиальной сетью по всей России, что очень удобно для ведения обширной региональной торговли. Этот банк стоял особняком в столичном мире, функционируя, как тогда говорили, в режиме расчётно-депозитного центра, но располагая широкой филиальной сетью[2145], собственно, растущей империи Нобелей требовались именно расчёты с многочисленными контрагентами. В числе акционеров Волжско-Камского банка глава семейства Э.Л. Нобель появляется в 1892 году, но ограничивается покупкой незначительного числа акций[2146]. Он входит в состав совета, правда, в заседаниях участвует нерегулярно (например, в 1908 году из четырнадцати заседаний присутствовал лишь на пяти[2147]). И тем не менее влияние нобелевской фирмы было здесь поистине огромным (это как если бы сегодня в акционерах и клиентах какого-либо коммерческого банка значился бы «Газпром» или «Лукойл»). Состав основных владельцев Волжско-Камского банка отличался стабильностью (и в этом он напоминал московские)[2148]. Когда в 1914 году скончался председатель совета А.Я. Прозоров, по совместительству глава Петербургского биржевого комитета, то его место занял Э.Л. Нобель.
В акционерном капитале самой нефтяной корпорации до 1912 года каких-либо серьёзных подвижек не происходило. Основные лица — нобелевское семейство; другая часть акций оставалась поделённой примерно поровну между теми же банками, третья циркулировала на бирже, включая европейские площадки[2149]. Такой расклад вроде бы обеспечивал спокойствие, однако 1912 год принёс большую тревогу: Нобели видели, что затевается вокруг них. Возникла необходимость строить серьёзную оборону. Конечно, дружественный Волжско-Камский банк рухнуть не мог, так как в нём держали текущие счета императорская чета и некоторые великие князья. Вместе с тем возможности этой структуры на биржевом рынке были ограничены, особенно по сравнению с теми, кому предстояло сопротивляться. Выход нашли в заключении союза с мощным и активным Азово-Донским банком. Ранее здесь касались нефтяного дела, сотрудничая с Ротшильдами. Связи строились во многом на национально-религиозной основе: ротшильдовский «Мазут» в совете банка представлял Савелий Поляк[2150].
Но после того, как французские дельцы покинули Россию, нефтепромышленные позиции Азово-Донского банка «подвисли». Конечно, союз с таким нефтяным гигантом, как товарищество «Братья Нобель», вполне мог компенсировать потерю, однако не в такой опасной ситуации. И всё-таки Б.А. Каменка (глава Азово-Донского банка. — А.П.) пошёл на выручку Нобелям, действуя с дальним прицелом. Конечно, давали знать обиды по поводу того, что банк — единственный из элитного ряда — не привлекли к оборонно-промышленным делам, а значит не дали воспользоваться финансовыми ресурсами казны, выделяемыми на обширные военные и морские программы. На этом фоне смычка с Нобелями, которых также собирались ущемить, выглядела вполне логичной. И нефтяной гигант, и Азово-Донской банк прекрасно понимали: если вместе устоят в борьбе с питерцами, то фактически это будет означать, что они отстояли право вести дела по своему усмотрению. Каменка в этом случае обретал независимость, ведь уходить в одиночку от выстроенной сверху петербургской финансовой группы он не решился бы. Совсем другое дело — рискнуть вместе с сильным союзником, у которого нет иного выхода, кроме как бороться до конца.
Напомним, что Каменка — пожалуй, единственный из первого ряда финансистов — не связан по происхождению с государственной средой. Кстати, к участию в банковских консорциумах для экспансии в ту или иную отрасль его также не приглашали (за исключением железнодорожной отрасли). Положение банкира первого ряда зависело от соблюдения правил минфиновской бюрократии, но Каменка всегда тяготился ими, желая выпорхнуть на близкую его сердцу олигархическую вольницу. И в этом ещё одна причина его стратегического выбора: Азово-Донской банк превратился в центр группы, поддерживающей Нобелей. Ещё одной такой структурой станет небольшой Петербургский торговый банк, возникший на базе Банкирского дома Вавельбергов. Таким образом, нобелевский оборонный редут образовали Азово-Донской, Волжско-Камский и Петербургский торговый банки; они должны были держать акции нефтяного гиганта, всячески противодействуя их скупке.
«Боевые» действия стартовали осенью 1913 года. Возрастающие обороты по акциям Нобеля привели к росту стоимости бумаг: к зиме они подскочили в цене почти на 40 %, что делало их покупку довольно дорогостоящей[2151]. Однако останавливаться никто не собирался. Следующий удар пришёлся со стороны зарубежных фондовых рынков: в Петербурге сообщили о переходе 12 тысяч нобелевских акций, собранных на ведущих европейских биржах, в собственность «Ойл». В прессе писали, что это сенсационное сообщение «равносильно взрыву мины в противоположном лагере»[2152]. Давние финансовые партнёры Нобелей из немецкого Учётного общества, со своей стороны, предупреждали о сложной ситуации и о том, что приказы на приобретение акций поступали из Парижа[2153]. Как следует из документов, отложившихся в фонде Русско-Азиатского банка, биржевые операции в пользу «Ойл» проводил парижский банкирский дом «Розенберг», специализировавшийся на оборотах с российскими акциями на западных фондовых площадках[2154]. (В начале 1913 года его глава — Оскар Розенберг — посещал Петербург для координации предстоящих действий[2155]). Одновременно возникли проблемы у Петербургского торгового банка, союзного Нобелям. Главу банка Вавельберга вызвал товарищ управляющего Госбанком Д.Т. Никитин и сообщил о закрытии этому учреждению кредита за выявленные нарушения; после этого оттуда начался отток вкладов, сокращение текущих счетов[2156]. На помощь был вынужден броситься старший, т. е. Азово-Донской банк. Вавельберга убрали от греха подальше, а в качестве руководителя делегировали А.А. Верта (одного из директоров Азово-Донского банка), урегулировав претензии Госбанка[2157].
Все эти хлопоты были жизненно важны для Нобелей, поскольку близилось общее собрание фирмы. В создавшихся условиях оно должно было показать, достаточно ли у нобелевских противников накоплено сил. Состоявшееся в мае 1914 года заседание проходило как никогда бурно. Новые акционеры сумели провести в председатели мероприятия топ-менеджера Петербургского международного банка А.Е. Шайкевича. Тот сразу оспорил повестку, предложенную правлением, а главное — отверг намечаемое увеличение капитала, признав его при сложившейся конъюнктуре несвоевременным. Ему возражал глава Азово-Донского банка Каменка: предприятие расширилось, и увеличение просто необходимо. В конце концов после долгих взаимных препирательств отложили вопрос до осени[2158]. Тем не менее расстановка сил прояснилась: из 30 млн
