случай отключил штатные микрокамеры, поэтому открытым текстом заявил, что особняк условно чист.
Софья, вне всякого сомнения, приняла во внимание слово, едва заметно выделенное интонацией, но все равно подняла тему, обсуждать которую, на мой взгляд, стоило либо в нашем коттедже, либо в зале-«двоечке»:
– Да, это вы будете первыми хозяевами этого поместья. Но систему безопасности я бы поменяла: в свете последних событий его необходимо защитить техно-артефактной охранной системой «Бастион».
– Что за система? – спросил я, мысленно отметив, что настроение Черной Мамбы ухнуло в пропасть. – Я о такой не слышал.
– И не мог. При всем желании… – мрачно буркнула она. – «Бастион» является сверхсовременным аналогом того, чем в свое время защитили стены МАО, и выделяется в единственном экземпляре далеко не каждому прямому потомку Императора.
– Но я не являюсь прямым потомком твоего отца! – напомнил я.
– Ты мой единственный настоящий друг. И я отдам тебе свой.
Я попробовал отказаться, но безуспешно: Черная Мамба даже не стала вслушиваться в мои аргументы и, оказавшись в коридоре, с неподдельным любопытством огляделась по сторонам. Я прервался на полуслове, отложил процесс уговоров на потом, оценил оформление на удивление уютного холла, а потом озвучил распоряжение, придуманное во время изучения поэтажных планов особняка:
– На этом этаже восемь хозяйских покоев. Мои – за последней дверью во-он в том конце коридора. Выбирайте свои.
Лада, Оля и обе неразлучные подружки сорвались с места еще до того, как я закончил говорить. А Рюриковна, проводив их взглядом, уставилась на картину, с которой бесновался шторм.
– Соф, этот боевой приказ касается и тебя! – прикоснувшись к ее плечу, мягко сказал я.
– Но я не Нестерова! – «отомстила» она, выдержала небольшую паузу и… выпустила наружу затаенные страхи: – Более того, от силы через два года буду выдана замуж и больше сюда не попаду!
– Кто тебе сказал такую чушь? Мы, Нестеровы, отличаемся не только редким постоянством, но и фантастической злобностью. Поэтому тот, кто рискнет запретить тебе прилетать в гости к своим любимым подчиненным, очень сильно пожалеет.
– …и быстро передумает? – мгновенно развеселившись, закончила она.
– Если формулировка запрета будет предельно уважительной, то да. Во всех остальных вариантах твой муж погибнет смертью храбрых. Или наглых. Или излишне самоуверенных. Ну, а ты отправишься оплакивать горькую вдовью долю… куда?
– В покои по соседству с твоими? – сдерживая хохот, рвущийся наружу, спросила Софья.
Я притворно вздохнул:
– Если перестанешь тормозить и договоришься с мелкими, то да. Если не успеешь, то есть варианты.
– Договорюсь! – пообещала она, одарила меня нечитаемым взглядом и ушла в скачок…
…Во дворец мы вернулись за четверть часа до назначенного времени, прошли по новому маршруту, добрались до комнаты ожидания и зависли там на долгих сорок минут. О том, что нас, вероятнее всего, вызовут не сразу, предупредила Рюриковна, поэтому мы совершенно спокойно занялись делом. Дамы в полном составе потерялись в Сети, подбирая обстановку для своих покоев, а я подключился к камерам только что покинутого особняка и отправился в виртуальное путешествие по этажам, на которые так и не попал.
Нет, придираться ни к чему не придирался: на мой взгляд, дизайнеры, приглашенные Игнатьевыми, честно отработали каждый полученный рубль и превратили каждое отдельно взятое помещение в самый настоящий шедевр. Поэтому я чувствовал себя, как на экскурсии в музее – разглядывал картины, статуи, мебель, люстры, настенные светильники, камины, фрески, терминалы информационно-развлекательных центров и даже обои. А еще какое-то время составлял рейтинг самых уютных помещений, но в конце концов плюнул на это неблагодарное дело, ибо «самыми уютными» выглядели все.
Само собой, заглянул и в пятидесятиметровый крытый бассейн под крышей из поляризованного бронестекла, и в спортивный зал, и в несколько саун, впечатлился так, что не передать словами, и с разгона переключился на следующий блок картинок. Таблички «Гараж» и «Парковочное место № 1», появившиеся над изображением, заметил уже после того, как увидел хорошо знакомую морду темно-синего «Росича», стоящего задом к стене. Потом обратил внимание на идентификатор Конвоя, закрепленный вместо обычного номера, заметил, что он более поздней серии, чем те, которые стоят на наших «Горынычах», и отписался в личку к Софье.
Она перебралась на соседнее кресло буквально секунд через пять-семь, прикипела взглядом к голограмме, вывешенной над моим коммуникатором, и тихонько хихикнула:
– Думаю, что эта машина там не одна. И является частью благодарности моего отца.
Я быстренько проглядел картинки с остальных камер блока, обнаружил целую коллекцию престижнейших автомобилей мира, и ошалело уставился на Рюриковну.
– Не понимаю, чему ты удивляешься? – ехидно ухмыльнулась она. – За несколько минут до первой встречи с Горюновой ты любовался «Росичем» этого модельного года, что попало на камеры «Апельсина» и, в конечном итоге, оказалось в твоем досье. Этот фрагмент в свое время заинтересовал и меня…
– Ты хочешь сказать, что приложила ру-…
– Неа! – перебила меня Софья и продолжила объяснения в моем личном канале: – «Отец воспользовался доступом самого высокого уровня и изучил твое официальное досье. Подраздел „интересы и слабости“ у тебя, мягко выражаясь, никакой, так что вариантов по-настоящему порадовать, увы, немного. Впрочем, этим вариантом папа воспользовался бы в любом случае, так как болеет спортивными автомобилями еще лет с четырнадцати, успел собрать коллекцию из двух с лишним сотен лучших суперкаров всех времен и народов, раз в неделю спускается в гараж, чтобы посидеть в каком-нибудь из них и послушать рык работающего движка, а три-четыре раза в год позволяет себе расслабиться. Закрывает какую-нибудь гоночную трассу Подмосковья и с раннего утра до поздней ночи носится по треку, забывая обо всем на свете. Конвой, естественно, вешается: обеспечивать безопасность Императора таких экстремальных условиях – нетривиальная задача. Однако альтернативы нет: это, пожалуй, единственная слабость, которую отец в себе не задавил. В общем, я практически уверена, что он подсознательно надеется увидеть в тебе единомышленника, способного искренне разделять его радость и ничего не требовать взамен. Поэтому создал гипотетическую возможность когда-нибудь найти общий язык. А это в отдаленном будущем может подарить вам, Нестеровым, весьма интересные перспективы…»
«Нужны мне эти перспективы, как орлу ковш от экскаватора…»
«Вот-вот, именно это я и имела ввиду: ты не ищешь ни выгоды, ни власти, а таких личностей в нашем круге общения просто нет!»
– Я вам сочувствую… – ничуть не кривя душой, вслух заявил я, а через мгновение был вынужден прервать переписку, так как «отмер» один из двух Конвойных, недвижными статуями охранявших подступы к дверям в Малый Зал для совещаний, и сообщил, что нам пора.
Строевой подготовкой я своих подопечных никогда не грузил, но глубокий полутранс позволял двигаться
