– Какой во всем этом смысл? – спросил Джек Рэндом. – Давайте лучше садиться и ввяжемся в драку, пока все не кончилось без нас.
– Смысл тот, – ответил Джиль, – что нам нужно разделиться. Распределить наши способности как можно шире и ударить на Лайонстон со всех сторон.
– Стоп! – сказал Оуэн. – Мы всегда были сильнее всего вместе. Помните тот силовой щит, что мы поставили в мире Вольфлингов? Он смог выдержать выстрел дезинтеграторной пушки почти в упор. А с Хэйзел мы творили чудеса на Мисте. Кто знает, на что мы способны, если ударим вместе?
– Нет времени на эксперименты, – сухо сказал Джиль. – Восстанию мы нужны сейчас. Я это долго обдумывал.
– Не сказав нам ни слова, – заметила Руби.
– Верно, – подтвердил Рэндом. – И когда ты успел все спланировать? Все остальные руки стерли, выполняя свои задачи.
– Я мало времени тратил на сон, – ответил Джиль. – А теперь прошу внимания. Мы должны разделиться на следующие группы...
– Мне это не нравится, – заявила Хэйзел. – Последний раз, когда мы позволили Подполью нас разделить, Дэвид и Саммерайл остались сами по себе. И теперь Дэвид мертв, а Малютка Смерть перекинулся к противнику.
– Мне не хватает Дэвида, – вдруг сказал Оуэн. – Я никогда его толком не знал и сейчас уже не узнаю, но теперь, когда его нет, мне его не хватает. Я – последний прямой потомок. Последний из Дезсталкеров.
– Не это тебя расстраивает, – сказала ему Хэйзел. – Ты злишься, что уничтожен Виримонд и тебе уже не вернуться домой. Ведь именно этого ты всегда хотел от Восстания?
– Не знаю, – ответил Оуэн. – Может быть. Я никогда не хотел быть воином. Я был доволен своей жизнью ученого и историка, без обязанностей и ответственности. Но я бы не вернулся, даже если бы мог. Слишком много я видел. А Дэвид... он был неприятный тип, но что-то в нем было. Я так многому мог бы его научить... а теперь его нет. Убит Китом Саммерайлом. Тем же улыбчивым гадом, который убил моего отца. Как бы ни повернулось дело там, внизу, а Саммерайл – мой.
– Отлично, – одобрительно сказал Джиль. – Ты заговорил, как Дезсталкер. Большой путь ты прошел, историк.
– И если мне не всегда нравится, что я собой сделал, кого мне винить? – продолжал Оуэн. – Иногда мне кажется, что я стал именно тем, чего всегда терпеть не мог. Воин, движимый местью. Пешка в игре моего отца ради ниспровержения императрицы. Очередной варвар у ворот Империи.
Наступило неловкое молчание, которое прервал тревожный звонок экрана. Джиль переключился на новый сигнал, и Голгофа исчезла, сменившись изображением Финли Кэмпбелла, Евангелины Шрек и Джулиана Ская. У них был такой вид, будто они очень спешат.
– Чего вы там застряли? – спросил Финли, не давая себе труда быть вежливым. – Вы здесь нужны прямо сейчас! Тут в Бесконечном Параде все летит к черту, а это единственный город, который мы должны удержать. Сейчас непонятно, на чьей стороне перевес, если он вообще есть. Все наши люди вышли на улицы и делают, что могут, но вы здесь нужны, чтобы скоординировать действия. Одно ваше присутствие вдохновит бойцов. Вы стали героями, легендой – не в последнюю очередь из-за репортажей Тоби Шрека, и за вами люди пойдут туда, куда не пойдут за нами.
– Опиши ситуацию подробнее, – потребовал Джиль. – Кто сейчас побеждает?
– Зависит от того, с кем ты говоришь, – ответила Евангелина. – Структура управления противника распадается невероятно быстро, и мы пытаемся это использовать, но пока что здесь неустойчивое равновесие. Нужна только искра, чтобы воспламенить людей. Но тут еще чертова уйма войск и людей из службы безопасности, и они вооружены куда как лучше наших людей. Так что вы нам нужны. Ваша сила может решить исход всего дела. Видит Бог, как вы нам нужны.
Мы бьемся на стольких фронтах, что трудно добиться серьезного прорыва.
– А что там с хэйденами? – врезался в разговор Оуэн. – Я беспокоюсь, потому что это я пробудил их в их Гробнице в час нужды, но ведь они были официальными Врагами Человечества до появления Шаба. Они прилично себя ведут?
– На удивление да, – ответил Джулиан Скай. – Их корабли бьют лишь по тем целям, которые мы им указываем, а их наземные действия – просто благословение для нас. В половине случаев солдаты не решаются с ними схватиться и бегут. И я их отлично понимаю. Но в целом Измененные ведут себя безупречно. Как нам доложили, они даже берут пленных вместо того, чтобы убивать все, что движется, и это удивило всех. В том числе и пленных. Может быть, они в своей Гробнице обрели Бога. Так что это была одна из лучших твоих идей, Дезсталкер.
– Верно, – подтвердила Евангелина. – Теперь, если вы довольны, вернемся к более срочным делам, а именно – к этой нечестивой каше в Бесконечном Параде...
– Короче, тащите сюда свою задницу, – отрезал Финли. – И поскорее. Мы должны удержать город.
– Понял, – ответил Оуэн. – Сейчас будем. Не для того мы проделали такой путь, чтобы упустить финал.
Финли кивнул и отключился. Не успели еще их серьезные лица погаснуть на экране, как пришел еще один сигнал. Когда новое лицо заполнило экран, все в зале вздрогнули, и все руки инстинктивно метнулись к оружию. С экрана смотрела лобастая лохматая волчья голова с вытянутой мордой и острыми зубами, а над мордой – большие, умные и ошеломляюще свирепые сверкающие глаза. Это был Вольфлинг – последний в своем роду, единственный выживший результат первой попытки Империи создать сверхбойца. Последний из расы, истребленной перепуганным человечеством. Когда-то – страж Безумного Лабиринта, ныне – протектор дремлющего Генератора Пустоты. Джиль широко улыбнулся.
– Вульф! Я ждал, что ты со мной свяжешься. Когда ты здесь будешь?
– Я там не буду, – ответил Вольфлинг. Глубокий и мрачный голос больше всего напоминал рычание, но глубокая тоска и усталость делали его не таким угрожающим. – Я же говорил тебе, Джиль. Хватит с меня сражений. Я слишком много видел смерти и разрушения, чтобы они приносили мне удовольствие. Лайонстон должна быть свергнута. Я это знаю. Но она уйдет, буду я с вами или нет. Я тебе больше не нужен, Джиль. Ты ушел от меня далеко.
– Послушай, мы же с тобой столько спорили и планировали, как нам свергнуть Железную Суку! Не поступай так со мной, Вульф. Не оставляй меня одного. Ты самый старый мой друг – все, что у меня осталось от прежних дней.
– Вот в этом и разница между нами, Джиль. Ты хочешь помнить прошлое, а я хочу его забыть. Отбрось свою ненависть, Джиль. Я хорошо знаю, что такое ненависть. Дай ей волю, она тебя сожрет, и ничего от тебя не останется, кроме нее. А это не жизнь. Делай то, что ты должен, потому что это правильно, но не потому что тебе это нравится. Я устал, Джиль. Я долго жил, я видел, как Империя меняется до неузнаваемости, видел, как выпадает из истории мой народ и уходит в легенду. Кажется, мне тоже пора уйти за ними.
– Неужели я для тебя ничего не могу сделать? – спросил Джиль почти жалобно.
– Можешь, – ответил Вольфлинг. – Можешь убить ради меня Лайонстон. Как бы ни повернулось дело, она не должна уйти. Убей ее, Джиль.
