(Прокопий). Этот первый успех, достигнутый без всякого труда, был важен, в первую очередь, тем, что давал Велизарию возможность, завладев краешком вандальской государственной организации, распространить по этим не внушающим вандалам подозрения каналам восточноримскую «теологию освобождения» по всем всему организму государства Гелимера. В данной связи Прокопий сообщает о том, что «попечитель государственной почты перешел на сторону римлян, передав им всех казенных лошадей». Чрезвычайно примечательное сообщение! Выходит, в якобы отсталом, «варварском», неуправляемом и хаотичном государственном образовании вандалов, имелся свой «попечитель (руководитель — В. А.) государственной почты», в чьем подчинении находились «вередарии» (от латинского слова «веред», т. е. «почтовая лошадь») — конные курьеры (знатного происхождения), перевозившие царские послания (совсем как в высоко цивилизованных персидских царствах Ахеменидов и Сасанидов, державах Александра Македонского и его преемников — диадохов, парфянском царстве Аршакидов, Римской «мировой» империи). Один из этих «вередариев» (обратите внимание, уважаемые читатели, на использование «дикими» вандалами римского термина!) был схвачен воинами Велизария. Стратиг не сделал ему никакого зла, но, одарив большим количеством золота и получив от него обещание верности (!), вручил ему письмо, которое благочестивый миротворец — василевс Юстиниан — изволил написать вандалам, чтоб «вередарий» передал его вандальским архонтам. «Письмо это гласило следующее: «У нас нет намерения воевать с вандалами, и мы не нарушаем заключенного с Гизерихом договора, но мы хотим свергнуть вашего тирана (Гелимера — В. А.), который, презрев завещание Гизери-ха, заковал вашего царя (Ильдериха — В. А.) в оковы и держит в тюрьме; который одних из ненавидимых им родственников сразу же убил, у других же отнял зрение (как, например, у Гоамера — В. А.) и держит под стражей, не позволяя им со смертью прекратить свои несчастия. Итак, соединитесь с нами и освободитесь от негодной тирании для того, чтобы вы могли наслаждаться миром и свободой. В том, что это будет предоставлено вам, клянемся именем Бога» («Война с вандалами»).
Но расчет Велизария не оправдался. Очевидно, вандальский курьер был склонен полагать, что миром и свободой вандалы наслаждались и до высадки «ромейского» десанта. Во всяком случае, он остерегся открыто известить широкие массы вандальского населения о щедрых императорских посулах, тайно показав послание только ближайшим друзьям. В-общем «ромейская» пропаганда оказалась, на первых порах, неэффективной…
Тем не менее, предпринятая дальновидным Велизарием попытка разложить внутреннее единство вандалов средствами агитации и пропаганды, представляется весьма примечательной, ибо такое в периоды военных действий времен Великого переселения народов случалось достаточно редко. Примечательно и нечто другое. В послании Велизария вандалам вообще не затрагивались религиозные вопросы. Видимо, восточноримский император верил не всему, что ему сообщали православные епископы и их агенты о гонениях, воздвигнутых вандальскими тиранами-еретиками на истинную веру и о мучениях, которым они подвергали всех правоверных христиан. Юстиниан скорее апеллировал к «старовандальским» традициям, дважды упомянул Гейзериха и подчеркнул свое намерение поддержать союз, заключенный империей с этим легендарным создателем царства вандалов. Все это убедительно доказывает отсутствие принципиальной пропасти между вандальскими царями и населением их царства, и что так часто упоминаемое в полемических сочинениях и жалобах хронистов и комментаторов из среды духовенства угнетение православной веры мало затрагивало «маленьких людей», будучи направленным исключительно против проводимой православными епископами политики религиозной экспансии и против их, изменнической, по сути, конспиративной деятельности, связанной с зарубежными центрами (враждебными вандальскому царству Константинополем и Римом).
С другой стороны, малочисленные вандалы (вкупе с аланами) составляли в густо населенной Северной Африке всего лишь незначительное этническое и религиозное меньшинство, господствовавшее над многочисленной массой местного населения, не испытывавшего особой солидарности с навязавшим ему свое господство силой оружия немногочисленным инородным, иноверным и иноязычным правящим слоем. Поэтому не представляется удивительным, что Велизарий, высадившись в Африке, не вызвал народного восстания туземцев против вандалов, но и не встретил со стороны туземцев сопротивления. На территориях, окружающих Карфаген, древний пунийский «Новгород», вот уже шесть столетий не существовало местных, автохтонных государственных образований, и туземцы не собирались начинать «партизанскую войну против захватчиков», рискуя тем немногим, чем владели, только лишь из-за того, что вандалов, сменивших в свое время римлян, теперь снова сменили римляне.
«По прибытии в Силлект Велисарий держал своих солдат в разумной строгости, так что они не давали волю рукам и не поступали грубо (никому из доблестных «ромеев» не хотелось на кол — данный стратигом своей армии урок, как видно, пошел впрок — В. А.) сам же он проявлял мягкость в обращении и человеколюбие жители этих мест не прятались от войска и не стремились что-нибудь скрыть, но охотно продавали (! — В. А.) продукты и оказывали солдатам всякого рода услуги. Проходили же мы в день до восьмидесяти стадий и до самого прибытия в Карфаген останавливались на ночлег либо в городах, если это удавалось, либо в лагере.»
(Прокопий). Историки давно уже спорят о длине греческого стадия, или стадии (от которого происходит наши слово «стадион», как место спортивных состязаний, и «стадия», как этап, фаза какого-либо процесса). Дело в том, что дальние расстояния не могут быть точно измерены шагами, как, например, периметр городской стены. Однако если попытаться измерить число стадиев, скажем, в дороге или улице, можно, на основе изучения старинных географических и дорожных карт исходить из того, что войско Велизария по пути в Карфаген проходило от двенадцати до четырнадцати километров в день. Видимо, идти быстрее оно не могло из-за сильной жары. Когда до Карфагена оставалось идти примерно шестьдесят-семьдесят километров, войско, миновав Лепту и Гадрумет (позднейший Сус), подошло к местечку Грассу, где располагался парк с прекрасным садом и загородным дворцом повелителя вандалов. Современный автотурист проезжает эту местность по прибрежной скоростной автодороге Сус-Хаммамет в северном направлении. За железнодорожной станицей Энфида можно, с левой стороны, различить руины, однако точно отождествить эти развалины с упомянутым Прокопием Кесарийским «Грассом» не представляется возможным. Возможно, упомянутый им «Грасс» — это современные Хеншир Фрага или Сиди Калифа. Как бы то ни было, в «Грассе» в семидесяти-шестидесяти километрах от Карфагена, «находился дворец правителя вандалов и самый прекрасный из известных нам парк с садом. Он обильно орошался источниками и имел очень много различных деревьев. Все деревья были полны плодов. Так что каждый солдат поставил свою палатку среди фруктовых деревьев, ел до пресыщения фрукты (по мнению Шарля Тиссо, автора труда «Сравнительная география римской Афиканской провинции», речь шла об апельсинах — В. А.), к тому времени уже созревшие, но было незаметно, чтобы количество плодов от этого уменьшилось» (Прокопий).
