Я не могла не заметить, что женщину, стоящую у них заспинами, игнорируют, и что ее это вроде бы устраивает. Чувствуя себя призовыммулом на выставке, я сняла шапочку и шагнула, спотыкаясь, вперед, осознавая ипримятые волосы, и линялые джинсы, и футболку «СЦЕНА». Ну, она хоть чистая.
— Приятно познакомиться с вами, сэр, — сказала я,не
протягивая руку де Лавиню. Фиг ему. — Здравствуйте,Питер, — добавила я. И ему руку пожала.
Он улыбнулся, показав мне зубы. Рука у него была холодная.Сила в его пожатии была, но был и страх в глазах.
Я не смогу.
Рэйчел Морган, — начал больной вампир, и его глазакоснулись моей шеи, потом учтиво поднялись снова к глазам. — Я хотел бырассказать вам, почему я…
Рэйчел, — перебил де Лавинь, не повышая голоса, и явздрогнула. — Я хочу тебя видеть. Подойди сюда.
Я метнула взгляд на Айви, и пульс у меня заскакал. Лицо еебыло лишено эмоций, и с этой вселяющей уверенность мыслью я обернулась к нему.Когда имеешь дело с незнакомым вампиром, всегда лучше прежде всегопоздороваться с ним, а потом разговаривать с его подчиненными — если он сам непроявит к тебе интерес. Видит Бог, не хотела я этого интереса.
Итак, ты избавишь моего Питера от его смертной боли, —сказал он, и его голос дошел до самого дна моих легких. Мне стало труднодышать.
Да, сэр.
Я смотрела ему в глаза и боролась с нарастающим знакомымпокалыванием.
Он смотрел в ответ, и в его расширенных зрачках недвусмысленночитался испытующий соблазн. Айви у меня за спиной шагнула вперед, Дженксмедленно опустил ноги на пол. Меня стянуло напряжение, и хотя де Лавинь неотвел от меня глаз, я знала: он понял, что я не предназначена для одноразовогоиспользования с выбрасыванием, хотя я так и выгляжу. Изящный мужчина с легкимшорохом поднялся, и я отступила на шаг — здравый смысл победил желание казатьсяучтивой. Рекс тоже поднялась, потягиваясь, и пошла тереться о ноги вампира. Язаставила себя дышать, а присутствие Айви за спиной наполняло меня чувствомбезопасности — ложным, насколько мне было известно. Ноги подо мной чувствовалисебя неуверенно, а у вампира зрачки стали шире, когда он это понял. Нет, я небоюсь, — соврала я самой себе. То есть страха у меня не больше чем нужно, чтобыостаться в живых.
Я тебя знаю, — заговорил де Лавинь, и я напряглась,сопротивляясь феромонам, которые он испускал. Он наклонился вперед, и я сумелане отдернуться, когда он поправил мне выбившуюся прядь. — Меня ввела взаблуждение твоя молодость. Я едва не просмотрел, потому что ты совершенно себяне осознаешь. Ты — ведьма Каламака.
Я ему не принадлежу, и я на него не работаю. Ну, почти неработаю, — возразила я с небольшим нажимом, а потом напряглась, когда онпопросту отпихнул Айви с дороги и обошел вокруг меня.
Слышно было, как она отступила, едва удержав равновесие, нопромолчала. Ник в кухне побледнел. Дженкс встал, крепко сжимая меч. Питерзанервничал, а женщина напряглась. Де Лавинь видел всех, но в центре еговнимания была я.
— Ты весьма примечательная женщина, — сказалнеживой вампир у меня из-за плеча. Не было пока ни покалывания, ни намека настрасть, но они были близко, я чувствовала их под его шелковым голосом. —И кожа у тебя такая идеальная, даже от солнца на ней ни следа. Но — будь япроклят! — сказал он с издевательски-деланной медлительностью. — Тебяже кто-то укусил.
Он шумно выдохнул, и у меня глаза закрылись от наплываблаженства, который поднялся от новой раны, растворяя мой страх как сахар вчае. Он меня зачаровывал. Я знала это, но сопротивляться не могла, и простименя Бог, я хотела, чтобы он чаровал меня. Единственное, что я смогла — этозамычать протестующее, когда его пальцы сдвинули воротник моей кожаной куртки.
— Нет, — прошептала Айви со страхом.
У меня открылись глаза — но тут же мой взгляд перехватил деЛавинь. Он был сейчас передо мной, открытой ладонью останавливая стоящую замной Айви. Рекс терлась мне об ноги и мурлыкала.
Этого не должно было произойти. Не это должно былопроисходить!
Лицо Дженкса посуровело. Ему было сказано не вмешиваться, онзнал, что будет только хуже. Ник в кухне застыл от ужаса — вряд ли его деЛавинь ужаснул, скорее новые швы у меня на шее — то, что они означали. Айвименя укусила, и у меня щеки загорелись от безмолвных обвинений Ника. Он считал,что я не устояла, дала своим страстям над собой возобладать, и Айви этимвоспользовалась.
Я стиснула зубы и задрала подбородок. Не его собачье дело,чем и с кем я занимаюсь. И не страсти я поддалась вовсе, я хотела понять Айви,а может быть — себя.
Но де Лавинь воспринял это как вызывающее поведение имедленно погладил еще саднящие края укуса.
Меня ударило адреналином. Ослабевший пульс попыталсяпереварить его — и не смог. Ощущение от его пальцев на заживающей ране хлынулов меня, знакомое и чужое, потому что от незнакомого вампира, и я ахнуласудорожно. Эта разница затронула во мне струну, о которой я даже неподозревала, и у меня зрение замутилось, потому что крови после потери на всесразу не хватало.
Дженкс двинулся с места — я краем глаза увидела, как Айви внего врезалась.
— Прости, — выдохнула она с усилием, составиларуки молотом — обхватила кулак ладонью — и обрушила ему на затылок.
Ник с раскрытым ртом стоял в кухне и смотрел, как у пиксизакатились глаза под лоб и он рухнул без сознания, как камень. Человекпопятился, попятился, пока не уперся в стену — он решил, что Айви отдает меняде Лавиню. На самом деле она только спасла жизнь Дженксу и, наверное, всемвокруг, поскольку драка заставила бы де Лавиня выйти из себя. А так умру толькоя.
— Дай-ка…
Де Лавинь шептал мне одной, и кружил вокруг меня вместе сРекс, увязавшейся за ним следом, и он все чуял, взвешивал, рассчитывал.
Я тяжело глотала воздух, и потому задержала дыхание. Коленизажала, чтобы не упасть. Айви ничего не могла сделать, и я слышала досадубессилия в ее дыхании, когда она заставляла себя стоять и не вмешиваться. С деЛавинем ей не справиться, если не опираться на силу Пискари, а сейчас она небыла под его влиянием, и де Лавинь это знал. То, что мы его сюда пригласили дляпомощи Питеру, значило не очень много.
Укушена и непривязана, — заключил неживой вампир, именя пробрала дрожь, — Кто хочет подходи и бери. Я ощущаю на тебе дведемонских метки. Чувствую два укуса, но только один дошел до души — и такосторожна была нанесшая его, этот поцелуй, легкий, как шепот. И кто-то еще…кто-то поставил свою метку на каждую клетку твоего тела. Желанна многим, непринадлежит никому. Кто бросит мне вызов, чтобы вернуть тебя?
Никто, — шепнула я хрипло, и его глаза остановились намоих; не дав следующему слову сорваться с губ.
Я стояла, выпрямившись, вся в его власти, и упала бы, неподдерживай меня в стоячем положении его воля.
