1
Ближе к ночи Силкин вспомнил про меня и, обняв за плечи, вывел в холл и увлек в сторону.
— Еще раз хочу вас поблагодарить, Андрей Дмитриевич, — слегка заплетающимся языком завел он. — Хоть вы, конечно, и того… — Он хихикнул и покрутил в воздухе рукой. — Немного меня обманули. Но, главное, все-таки помогли! Ей-богу, я очень ценю.
Я молча склонил голову, демонстрируя свою готовность быть ему полезным и впредь.
— И я на вас рассчитываю в дальнейшем! — с многозначительным пафосом прибавил он.
Я вновь кивнул.
— Кстати, вы ничего не слышали про Ирину Хасанову? — вдруг вспомнил Силкин.
Я ощутил острый укол в сердце. Чтобы не выдать себя голосом, я просто помотал головой.
— Серьезно? — вскинул брови Силкин. Видно было, что сейчас, когда протокольные мероприятия остались позади, ему хотелось посплетничать.
— Мы давно не виделись, — с трудом выдавил из себя я. — Ее, кстати, почему-то не видно сегодня. Она не приехала?
Силкин смутился.
— Вы знаете, я решил ее не приглашать, — пробормотал он, пряча глаза и подтягивая спущенный галстук. — Конечно, она интересная женщина и все такое. — Он в замешательстве посмотрел на меня и вновь потупился. — 'Но все эти темные уголовные истории… — Он осекся и закончил торопливо. — Ей же уже предъявлено обвинение!
У меня перехватило дыхание.
— Не может быть! — пробормотал я севшим голосом.
— Да, там все очень нехорошо! — грустно заметил Силкин. — Очень жаль, конечно. Но есть свидетели того, что она угрожала этому бизнесмену. Забыл его фамилию, Собакин, кажется. Прокуратура собрала доказательства. Я сам разговаривал с прокурором города. Между нами говоря, он подозревает ее и в убийстве мужа. Ее бы арестовали, если бы не ребенок. Вдова, как ни крути! С нее взята подписка о невыезде.
Я почувствовал, как внутри меня все оборвалось.
— С заводом, кстати, тоже дела развиваются очень плохо для нее, — продолжал Силкин с сочувствием, деланным или искренним, я не мог разобрать. — Она уже проиграла суд в первой инстанции. У нее забирают имущество. Вы не подумайте, я сам за нее очень переживаю! — добавил он, словно оправдываясь. — Но, согласитесь, в моем положении общаться с ней было бы как-то… неуместно. К тому же, говорят, она стала выпивать…
— Чушь собачья! — не выдержал я. — Сейчас будут придумывать все подряд!
— Да я и сам не верю! — защищаясь, вскинул ладони Силкин. — Но ее каждый день видят в ночном клубе… Да неужели вы и вправду ничего не знаете? Вы же, помнится, встречались? Я хотел сказать, дружили, — торопливо поправился он.
Его кто-то окликнул, и он, извинившись, сразу убежал, радуясь, что можно закончить разговор на эту неприятную ему тему. Я остался на месте, нервно затягиваясь и кусая губы.
2
Я был кругом не прав.
Я отгородился стеной от всех нижнеуральских сплетен. Я не хотел ничего знать и слышать. Я старался не интересоваться тем, что происходило с ней в последнее время. Я не желал новых болезненных переживаний. Но меня это совсем не оправдывало.
Эта женщина была причастна к убийству двух человек, одним из которых был ее муж. Это было преступно, бесчеловечно, если угодно, отвратительно. Но ведь это была моя женщина!
Разве я с самого начала не чувствовал в ней опасности? В ее вспыхивающих зеленью кошачьих глазах, во внезапных взрывах ее ярости, в ее вздрагивающей походке, в ее безрассудстве? Разве не эта опасность так влекла меня к ней? И разве я не сделал все, от меня зависящее, чтобы ее скрытая натура не вырвалась, наконец, на волю.
Я вспомнил тот обжигающий озноб, который испытал, когда шел с ней, полуголой, по улицам Амстердама, и ту сумасшедшую ночь, что была после. Это была цена за все, что она совершила. В том числе и за кровь. А значит, платить мы должны были вместе. Она и я. Какое право я имел судить ее?
Любовь и дружба не совместимы с приговором. Они заканчиваются сразу, как только вы начинаете судить близкого человека. Когда друг сообщает вам о том, что он кого-то убил, то предполагается, что вы берете лопату и молча идете закапывать труп. А если вы начинаете рассуждать на тему правильности его поступка, то какая разница между вашей дружбой и нашим справедливым судом?
Я любил ее, я спал с ней. Значит, я отвечал за нее. За преступную, лживую, несчастную, самонадеянную. А сейчас еще и раздавленную. Как я мог ее бросить?! Женщин не оставляют из принципов. Их оставляют, только когда перестают любить. Судя по тому, как рвался и болел каждый мой нерв при одном воспоминании о ней, разлюбить ее мне предстояло не скоро. Тогда что я делал здесь?
3
Поиски я начал с «Фантома», и мне сразу повезло. Народу в казино почти не было, столы пустовали, и за ними зевали крупье. Я увидел Ирину, едва переступив порог игрового зала.
