Таким образом, в течение тысячи трехсот лет у евреев не было синего цвета на циците, или если и был синий, то неправильный. Но открытие Перкином краски из каменноугольной смолы пробудило давно забытые воспоминания[267]. Вдохновленный новыми красителями, польский раввин Лейнер решил провести некоторые исследования старых красок[268]. Теория Лейнера заключалась в том, что «хиллазон», упомянутый в Талмуде как источник истинного синего цвета для цицита, был кальмаром, и в 1880-х годах раввина привело в восторг то, что химики показали ему: действительно можно было приготовить очень нежную синюю краску из сепии кальмара, добавив при варке немного железных опилок. Уже через несколько месяцев тысячи евреев носили синие священные нити.
Но с рецептом Лейнера была проблема, вскрывшаяся в 1913 году, когда студент лондонского университета решил сделать его предметом своей аспирантской диссертации. Ицхак Герцог не был обычным студентом – позже он стал первым главным раввином государства Израиль, а его сын Хаим – первым президентом этой страны. Герцог был очарован проблемой пурпура, особенно после того, как отправил немного краски Лейнера в лабораторию и, к своему удивлению, обнаружил, что та даже не была органической. В лаборатории ему сказали, что это прекрасный образчик берлинской лазури. Кальмар вовсе не был необходим для окраски; цвет в основном зависел от наличия в растворе железных опилок[269].
На протяжении многих лет еврейские ученые экспериментировали с другими видами животных. Проблема, с которой они столкнулись, заключалась в том, что, каким бы способом они ни помещали пигмент из моллюсков в чан, все обычно выходило фиолетовым, и, хотя еврейское слово tekhelet может означать и фиолетовый, и синий, они были убеждены, что исторический цвет гораздо больше склонялся к последнему. В 1908 году ученый по имени Пауль Фридлендер обнаружил, что имперский пурпур химически очень тесно связан с индиго: неудивительно, что древним евреям было так трудно отличить одно от другого.
Затем, в 1980-х годах, химик Отто Эльснер заметил еще кое-что необычное. Он наблюдал, как ткань, окрашиваемая в солнечный день, получалась синей, а в пасмурный день она становилась фиолетовой. Казалось, это было частью ответа, в котором так нуждались евреи. Эльснер установил, что можно получить синий цвет из фиолетового с помощью фотохимической реакции, – и его открытие имело дополнительную теологическую точность, поскольку включало в себя нечто святое, которое, как и сам мир, было порождено светом. Но Эльснер использовал в своих экспериментах современные химические вещества, поэтому и он, и его коллеги столкнулись с более трудной проблемой: как именно древние превращали пигмент в краситель? Щелочные растворы хорошо справлялись, но они также растворяли и шерсть, а это плохо. Очевидно, что в процессе изготовления ткани нужного цвета отсутствовал какой-то важный этап, но кто мог предположить, что тайну разгадает нееврей с банкой из-под варенья и маринованными закусками?
Израильские исследователи связались с Джоном Эдмондсом после того, как узнали о его экспериментах с вайдой. Они хотели знать, не проводил ли он опытов с фиолетовым красителем? Эдмондс сказал, что хотел бы попробовать, и через несколько недель ему пришла посылка, содержавшая небольшой флакон с пигментом из обрубленного мурекса и шерсть. Эдмондса взволновала возможность проверить теорию о том, что если тирский пурпур содержит индиго, то, возможно, как в случае с вайдой и индиго, нужно просто удалить кислород из чана, чтобы раствор стал красителем. И что может быть более удобным ингредиентом для достижения этой цели, чем гниющее мясо моллюска (которое заставило бы бактерии расходовать кислород)? Израильские исследователи не прислали Эдмондсу мясо мурекса, «поэтому я пошел в супермаркет и купил маринованных моллюсков, напоминающих пурпурных, и, вернувшись домой, просто отмыл их от уксуса».
Он нагрел пигмент и моллюсков на мармите, держа уровень щелочи рН = 9,0. Затем он оставил раствор настаиваться в течение десяти дней при 50° по Цельсию. За это время раствор изменил цвет с фиолетового на зеленый (и жена Эдмондса решила, что ей очень не нравится красильный бизнес из-за отвратительного запаха). В первый раз, когда Эдмондс окунул тряпку в жидкость, она стала пурпурной, но позже обнаружилось, что если зеленоватый раствор выставить на свет, то любая положенная в него ткань становится зеленой, а затем, на воздухе, синей. Он думал, что нашел рецепт еврейской святой синевы, приготовленной из чана с пурпуром. Отсутствующим ингредиентом помимо солнечного света был биологический восстановитель – бактерии в гниющих телах моллюсков мурекса. Сегодня, однако, непуристы могут предпочесть использование дитионида натрия, более известного как «средство для удаления цвета», деколорант. Он выполняет аналогичную работу, но воняет куда меньше.
Все это произошло в 1996 году. Профессор Цви Корен, заведующий кафедрой химических технологий в Шенкарском колледже инженерии и дизайна в Израиле, и его коллеги впоследствии пришли к аналогичным выводам по поводу того, как именно древние евреи окрашивали цицит. На конференции по археологическим красителям, проходившей в Амстердаме в 2001 году, профессор Корен показал слайд, на котором люди собирали Murex trunculus на скалистом побережье Израиля. «Вот мы, – сказал он, указывая на возбужденных ученых. – А вот улитки, – добавил он, указывая на маленькие серые пятна на камнях. И наконец, он указал на бородатого мужчину, сидящего на камнях и наслаждающегося лучами солнца. – А вот раввин, он присматривает за тем, чтобы мы не съели мурекса. Потому что это определенно не кошерно».
Как и лучшие шутки, эта шутка Корена была основана на реальном прецеденте. Странным образом можно сказать, что в еврейской традиции тхелет – это игра с границами дозволенного. Буквально это окраска края одежды, и метафорически – граница того, что разрешено евреям. Тирский пурпур – или, в данном случае, тирский синий – один из наименее кошерных цветов. Моллюски – такая же анафема для еврейского меню, как и свинина, поэтому любопытно, что из них делают один из самых священных видов еврейских одеяний[270].
