искусства.
Перейдя на английский, Джосая Лау задал вопрос Чаку:
— Многие говорили, что вы двое были учениками Брюса, но он отрицает это. Он сказал, что вы просто друзья. Что из этого правда?
Чак Норрис дал настолько совершенный ответ, словно заранее знал вопрос и тщательно к нему подготовился.
— Дело в том, что мы слишком плохие, чтобы быть его учениками, а он слишком хорош, чтобы быть нашим учителем. — Чак улыбнулся, зрители рассмеялись и отблагодарили его за это китайское смирение бурными овациями. — Тем не менее мы восхищаемся его кунг-фу, и, хотя он не относится к нам как к ученикам, мы все еще принимаем его как нашего учителя.
— Что вы думаете о Брюсе Ли? — спросил ведущий.
— Он прекрасный человек, образованный человек, — ответил Норрис. — И кроме того — он лучший среди всех мастеров боевых искусств, которых я встречал.
Неудивительно, что из всех мастеров боевых искусств, которых встречал Брюс, он больше всего любил Чака Норриса.
Этот период жизни Брюса был, возможно, самым счастливым и, безусловно, принес ему наибольшее профессиональное удовлетворение. Брюс полностью отвечал за собственный фильм — он не был просто актером по найму — и, судя по отзывам, он был очень хорош в этом: твердый, честный и веселый. «Я помню, как кто-то сказал, что Брюс не мог сидеть сложа руки. Я с этим согласен: он был вечным двигателем, — говорит Чи Яо Чанг, помощник режиссера. — Его всегда можно было видеть в движении: вот он снимается, вот он уже на режиссерском месте, теперь что-то показывает актерам. Несмотря на то что он мог отдохнуть в любое время, он показывал коллегам, как правильно драться, или рассказывал сальные анекдоты, которые оживляли иногда напряженную атмосферу съемок». В одну секунду Брюс ставил банку кока-колы на верхнюю часть светильника и сбивал ее ногой, тренируя эпизод, где он в прыжке сбивает лампу; в другую секунду он уже просит Андерса Нельссона, который был задействован в фильме, взять гитару и сыграть свою любимую песню «Гуантанамера», а Брюс пел и танцевал. «В один прекрасный день я сыграл эту песню семнадцать раз, — говорит Нельссон. — Можете представить, насколько я ее ненавижу».
Как и полагается любому лидеру банды, Брюс вознаграждал лояльность, и делился успехом со своей командой. Он дал трем друзьям детства — Роберту Чану, Юникорну Чану и своему слуге Ву Нгану — небольшие роли официантов в ресторане. «Он следил за тем, чтобы ко мне относились с таким же уважением, как и к другим мужчинам, которые работали бок о бок с ним», — говорит Ву Нган. Поскольку Юникорн никак не мог закрепиться в киноиндустрии, Брюс назвал его «помощником постановщика сцен», чтобы помочь ему раскачать карьеру. С Чаком Норрисом и друзьями детства, окружавшими его, он объединил два своих мира — Америку и Китай. Все, над чем он так долго работал, начинало работать на него. «Брюс был очень забавным парнем, всегда смеялся, хорошо проводил время, и ему нравилось показывать себя на съемочной площадке, — рассказывает Джон Т. Бенн, игравший босса мафии. — Там были красивые девушки, и он любил флиртовать, но как только мы были готовы к съемке, он становился перфекционистом».
Одной из хорошеньких девушек, которые проводили время на площадке, была Бетти Тинг Пэй. Какими бы ни были его отношения с Норой Мяо в Италии — притворством или флиртом, они закончились до возвращения в Гонконг. Брюс продолжил свой роман с Бетти. «Я была с ним в студии все время, — говорит Бетти. — Все знали, что я его девушка». Их отношения стали настолько серьезными, что Брюс был куда менее осторожен, чем обычно. Он приглашал ее на свидания в публичные места. «Я столкнулся с ними пару раз в баре „Чин Чин“, — говорит Андерс Нельссон. Брюс был поглощен Бетти. Это была настоящая магия. Они были похожи на пару, которая не может существовать по отдельности — трогательно-любящая, постоянно глядящая друг другу в глаза». Эндрю Морган соглашается: «Брюс был захвачен в плен. Она была очень очаровательная в своем влиянии на него».
Когда Брюс впервые позвал Чака Норриса в свой фильм, тот в шутку спросил:
— Кто победит?
— Я звезда, — рассмеялся Брюс. — Но обещаю, что бой станет изюминкой фильма.
— Ладно, но только один раз, — пошутил Норрис. — Мне нужно как-то подготовиться?
— Сколько ты весишь? — спросил Брюс.
— 73 или 74 кило.
— Я — почти 64. Я хочу, чтобы ты набрал еще десять килограммов.
— До съемок всего три недели! — запротестовал Норрис. — Зачем?
— Так ты будешь казаться более грозным противником.
Хотя в таком объяснении была доля правды, от Брюса, всю жизнь работавшего в кино, не мог скрыться тот факт, что лишние десять килограммов смягчат рельеф мышц Чака, резко контрастируя с телом Брюса. «Одна из причин того, почему Чак не любит говорить о „Пути дракона“ — он считает, что похож там на толстого лося», — говорит Боб Уолл. Дополнительный вес также замедлил движения Норриса в сравнении с молниеносным Ли. Как звезда, режиссер и продюсер, Брюс был не прочь менять расклад в свою сторону.
Тринадцать страниц Брюса с подробными заметками и рисунками фигур для боя в Колизее были частично вдохновлены вторым и третьим раундами боксерского поединка Мохаммеда Али против Кливленда Уильямса в 1966 году. «Брюс прокручивал бой с Уильямсом снова и снова на своем маленьком восьмимиллиметровом кинопроекторе, — говорит Джо Льюис, один из учеников Брюса, чемпион по карате. — Он изучал то, как бьет Али, как двигается. Брюс акцентировал внимание на мобильности. Люди из карате использовали неподвижные стойки». Брюс работал с Чаком над этим, чтобы добавить удары, броски и другие техники в течение трех долгих дней съемок в декорациях Колизея на студии «Голден Харвест». Брюс постоянно объяснял Чаку различие между борьбой на ринге и борьбой в фильме — спорт против представления. «Мы получили хороший урок от Брюса, — вспоминает Боб Уолл. — Когда ты сражаешься по-настоящему, то не даешь сопернику понять, что он причинил тебе боль. Но при съемках никто не собирается наносить тебе травмы, поэтому ты должен убедить публику, что тебе больно. На площадке все происходит наоборот».
«Одна из причин того, почему Чак не любит говорить о „Пути дракона“ — он считает, что похож там на толстого лося», — говорит Боб Уолл.
Брюс пообещал Чаку, что их сцена станет изюминкой фильма, и он был прав. Что бы ни думали о «Пути дракона» — а мнения сильно различаются, — единодушно все сходятся в одном: их драка — одна из лучших сцен, когда-либо снятых в
