— …Это я! Это Дима! Сергей Петрович!..
«Я с ума сошел… — пронеслось в голове Лаврова. — Откуда Дима?»
— Все прочь от свода! Пускаю аварийный щит! Все прочь от свода!.. Щит пошел!..
Все отхлынули в сторону.
Сверху, по прозрачному своду, с нарастающей быстротой скользнула широкая прозрачная тень. Сорвав только что приваренные листы и взметнув облако ила, щит врезался в дно. Закрыв пролом, он только прилип к своду под огромным давлением океана.
И сразу, словно отрезанный ударом ножа, оборвался страшный рев воды и наступила тишина.
За проломом, сквозь прозрачное вещество спасительного щита, среди груды залитых водой развалин склада, в спокойном свете солнечных фонарей виднелась сверкающая синеватой сталью фигура Арсеньева с раскинутыми в сторону руками…
— Люди!.. Люди!.. — раздался чей-то радостный голос.
Все растерянно оглянулись, словно пробуждаясь от сна.
Из тьмы глубин к поселку стремительно неслась странная процессия в скафандрах: два человека влекли за собой третьего, связанного по рукам и ногам, за ним следовали еще две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры…
— Сергей Петрович! — звенел детский голос. — Где вы? Это я! Дима…
— Дима! — закричал Лавров, запуская винт и стрелой летя навстречу. — Дима!.. Голубчик!..
Глава сорок девятая ПЕРВЫЕ РАЗГОВОРЫ
Казалось, прошла вечность с того момента, когда впервые под ногами вздрогнул эскалатор и щит устрашающе покачнулся. События пронеслись с такой быстротой, что Лавров не поверил своим глазам, когда, случайно посмотрев на часы, увидел, что прошло всего лишь час тридцать минут. Но Дима, радостный, возбужденный, с блестящими глазами, немного похудевший — тут, рядом. Как он похож сейчас на Ирину!.. Плутон трется у ног, размахивая тяжелым пушистым хвостом и стараясь просунуть огромную голову между Лавровым и Димой.
Крепко обняв Диму, Лавров входит с ним в свою комнату, и комната кажется какой-то новой и радостной, наполняясь звуками детского голоса. Дима и Лавров, торопясь и перебивая друг друга, говорят вместе.
— Как же ты дорогу нашел?
— Я Плутона запряг в лыжи… Он меня повел… А Дмитрий Александрович такой добрый… и Иван Павлович…
— А страшно было, когда льдины раздавили вездеход?
— Ой, как страшно!.. Но я не думал об этом… Надо было спасать оружие, палатку… А Плутон ни за что сначала не лез в скафандр… А потом сам…
— Бедная Ира… Она так боялась за тебя… Что, Плутонушка? Что, мой хороший?
— Ира очень сердится?.. Знаешь, Плутон научился медведей ловить! Он настоящий медвежатник!.. Иван Павлович говорил… Иван Павлович все знает…
— Кто? Как ловить? А Ира все плакала… Она хотела лететь с Порскуновым искать вас…
— С Порскуновым? С Юрием Сергеевичем? Он опять будет драть меня за уши…
— И следует… Как ты очутился здесь? Почему ты удрал из дому? Мало горя было из-за Вали, так ты еще и от себя добавил!
Дима нахмурился, поджал губы, и его ребяческое лицо стало вдруг замкнутым и далеким:
— Я ради Вали и уехал. Я буду искать его на Северной Земле… И ты мне должен помочь, а не бранить меня.
Лавров не узнавал Диму. Эти поджатые губы, это решительное лицо… Совсем как у Иры, когда она заявила, что полетит с Порскуновым.
Впервые видя превращение ребенка в юношу, Лавров даже немного растерялся. Не зная, что сказать на категорическое заявление Димы, он инстинктивно увильнул от ответа:
— Надо же поскорее радиограмму Ирине послать… И Хинскому… И в министерство… Но ты, наверное, голоден! И устал, спать хочешь… Раздевайся и ложись. Я закажу поесть что-нибудь… А сам сяду писать радиограммы…
Лавров укладывал Диму в постель, заказывал завтрак, убегал в кабинет писать радиограммы и вновь возвращался в комнату — оживленный, радостный, безмерно счастливый. Как будто гроза прошла: обрушилась, загремела, напугала, и вот в какие-нибудь полтора часа все так счастливо кончилось… И пролом заделан, и Арсеньев жив, и Дима здесь…
«Ирине Денисовой. Дима с друзьями только что прибыл в поселок шахты номер шесть. Все здоровы. Дима лег спать. Плутон тоже. Все благополучно. Отмени полет. Сережа».
Уже подписывая радиограмму, Лавров мельком подумал было: «То есть как «Плутон тоже»? Но останавливаться было некогда. «Ира разберет…» И нетерпеливая рука уже набрасывала другую радиограмму:
«Лейтенанту Хинскому; В отмену моей предыдущей 188. Коновалов, он же Курилин, задержан майором Комаровым, после попытки взрыва поселка шахты номер шесть. Все благополучно. Комаров, Карцев и Дима Денисов у меня, в поселке шахты. Коновалова доставлю в Москву в ближайшее время. Замминистра ВАРа Лавров 189».
Дальше следовало подробное радио министру ВАРа. Вызванный по телефону радист вошел в кабинет, получил депеши и исчез с ними, как бесплотный дух. Непрерывно гудел телевизефон. Садухин сообщил из тоннеля, что поток лавы багровеет и густеет, брандспойты работают и удаляют все, что накопилось у щита, холодильные машины продолжают действовать.
Егоров, сменивший Арсеньева, докладывал, что аварийная команда начала уже заделывать пролом изнутри поселка. Необходимо предварительно выровнять пламенем термита его рваные края, но склад разрушен, среди развалин невозможно отыскать термитно-паяльные аппараты. Что делать?
— Требуйте их у коменданта порт-тоннеля, — ответил Лавров. — Я привез с собой в подлодке новую партию этих аппаратов. Котлованы осмотрели?
— Оба котлована — восточный и северный — уже закрыты. Они полны почти доверху…
— Спасибо Карелину, — весело засмеялся Лавров. — Это его идея, котлованы-то: выгадать время на случай прорыва воды в поселок…
— И выгадали, товарищ Лавров…
— Как держится щит на проломе?
— Отлично. Стоит, словно припаянный…
— Ну, очень хорошо. Действуйте быстро. Щит надо поскорей вернуть на место…
Лавров выключил телевизефон, глубоко передохнул и вызвал к экрану телевизора госпитального врача. На экране появился врачебный кабинет. В кресле сидел Арсеньев, которому врач массировал обнаженное плечо. Врач обернулся и вопросительно посмотрел на Лаврова.
— Как здоровье Арсеньева? — спросил Лавров.
— Здоров, здоров, Сергей Петрович… — ответил Арсеньев, широко улыбаясь. — Не беспокойтесь…
— Очень рад за вас, дорогой, — тепло сказал Лавров. — Я хотел бы попозднее зайти к вам поговорить, как со старым горняком.
