бежала следом, переживая теперь и за Фиону, и за Леонсию. Таким злым лорд еще никогда не был.
Слуга открыл дверь, и как только мы переступили порог, из гостиной послышался вскрик Фионы:
— Что?! Что ты говоришь, Леонсия?!
Я еле поспевала за Гериусом, который ударив двери, почти ворвался в комнату.
— Леонсия! — рявкнул он, и девушка испуганно обернулась. — Что вы здесь делаете?!
Я же бросилась к Фионе, сидящей на диване с бледным лицом.
— С тобой все в порядке?!
— Что она говорит? Рене, что она говорит? — прошептала бедняжка, цепляясь за меня, как за спасительную соломинку.
— А что я такого сказала? Всего лишь правду! — Леонсия попятилась от Гериуса. — Правду должны знать все!
— Должны, но не таким образом! — рявкнул лорд Коулман. — Кто давал вам право говорить эту правду?!
— Да что в этом плохого?! — Леонсия гордо вздернула подбородок. — Теперь ваш род Коулманов стал чище, и в нем нет калек. Разве не чудесная новость? Мы станем одной семьей!
Я смотрела на нее и не понимала, как можно быть такой злобной тварью? Бедная Фиона сейчас должна жить в спокойствии и счастье, а не слушать всю эту мерзость!
Лицо Гериуса стало каменным, а в голосе зазвенел металл:
— Единственная калека здесь — это вы, леди Леонсия. Ваша душа больна настолько, что ее уже ничто не излечит. Уходите прочь из этого дома.
— Но…
— Немедленно! Если не хотите, чтобы я вас вышвырнул! — даже мы с Фионой подпрыгнули от его крика. — Не испытывайте мое терпение!
Леонсия поджала губы, вздернув подбородок. В этот момент она была ужасно похожа на леди Коулман. Одно и то же надменное, брезгливое лицо.
Девушка выскочила из гостиной, а Гериус направился к нам.
— Фиона, ты как?
— Я ничего не понимаю! — всхлипнула она, падая в его объятия. — Гериус, объясни мне, что происходит?!
Он присел рядом и, стараясь говорить очень мягко, рассказал ей всю правду. Мне было так жаль Фиону, что я сама не выдержала и расплакалась.
— Ты всегда останешься моей сестрой, дорогая. Ничто этого не изменит, — успокаивал ее лорд. — Подумаешь, не родная, а кузина! Мы родные по душе, а это самое главное!
— Да, да… — соглашалась она, вытирая слезы. — Ты прав… Но что теперь будет? Как же матушка? Лорд и леди Опри?
— Они поехали в «Рыжие болота», — ответил Гериус. — Как бы то ни было, у тебя есть семья и мы! Где его сиятельство?
— Он уехал в загородное поместье, чтобы подготовить его к моему приезду, — девушка высморкалась в кружевной платочек. — Мы хотим провести там зимние праздники.
— Может, тебе лучше побыть с нами? — предложила я. — Когда возвращается граф?
— Обещал, что его не будет не больше трех дней. Я не стесню вас? — девушка взглянула на меня покрасневшими глазами.
— Ни в коем случае! Мы найдем, чем заняться! — весело сказала я. — Тем более у нас завтра девичьи посиделки. Виолетта Монтгомери принесет свои чудесные «штучки»!
Лорд Коулман засмеялся и закатил глаза.
Фиона немного успокоилась, даже стала улыбаться.
Но этот день приготовил нам еще немало сюрпризов. Мы уже допивали чай, когда в гостиную ворвалась леди Опри.
— Девочка моя! Доченька! — она бросилась к растерявшейся Фионе и упала перед ней на колени. — Прости меня!
Следом за ней в комнату вошел лорд Опри. Он остановился в нескольких шагах от женщин, словно был не в силах переступить какую-то невидимую нам черту.
— За что? — девушка не знала, как ей реагировать. — За что мне прощать вас, тетушка?
— За твои страдания! — зарыдала леди Опри, целуя руки дочери. — Прошу, не называй меня тетушка!
Я незаметно кивнула Гериусу, и мы вышли, оставив их наедине. Этим людям нужно было поговорить без лишних глаз.
Через некоторое время лорд и леди Опри покинули особняк графа, а мы забрали Фиону с собой. Она не захотела ехать в их дом, потому что все еще находилась в смятении. А еще вряд ли ей хотелось видеть Леонсию.
Весь следующий день мы провели на постоялом дворе, где гостили уже с десяток постояльцев. Горничные отлично справлялись со своими обязанностями, да и работа повара была выше всех похвал. Из кухни постоянно доносились ароматы выпечки, свежесваренного кофе или горячего шоколада. А еще у нас было пополнение в коллективе. Помимо помощника повара, появились носильщик, посыльный и администратор. Вдова Блумкин изъявила желание работать на ресепшене. Она заносила постояльцев в гостевую книгу, выдавала ключи, проверяла номера перед заселением и выселением, а также аккуратно вела отчеты. Старушка словно помолодела, занявшись делом. Она и так была очень подвижной, а теперь наша Наташа мелькала своими разноцветными чулками по всему постоялому двору, проверяя каждый уголок. Зато больше никто не трепал нервы Тилли, и она могла спокойно заниматься своими делами, не слушая язвительных комментариев.
— Я отдыхаю душой, находясь здесь или на почте, — сказала Фиона, когда мы устроились в комнатке возле кухни. Ее оборудовали специально для меня и близких, чтобы мы могли здесь что-то обсудить или выпить чаю, не привлекая внимания постояльцев. — Мне хочется создать такой же уют и в своем доме.
— О, поверь, это совсем не трудно! — ответила я. — Главное все делать с любовью! Твой дом должен быть таким, как хочешь ты, а не соответствовать чужим представлениям о вкусе. Пусть они даже будут самые идеальные.
— Мне никогда не нравилась моя комната в «Рыжих болотах». Матушка все превращала в безликое и шаблонное. — Фиона провела ладонью по льняной скатерти. — А я люблю все мягкое и приятное на ощупь.
Я слушала ее, а мой взгляд был прикован к окну, за которым остановился экипаж. Постояльцы? На улице уже вечерело, но леди Коулман и Леонсию я узнала сразу. Какого черта им надо? Хватит уже терзать бедную Фиону! Девушка сидела к окну спиной и не видела того, что видела я.
— Дорогая, подожди меня здесь, хорошо? У меня совершенно вылетело из головы, что сегодня нужно было забрать бельё из прачечной! — придумала я отговорку. — Я напомню шелли Блумкин и вернусь!
После нашего последнего разговора с леди Коулман мы больше не виделись. Да мне особо и не хотелось.
