сложу оружия, пока не найду виновного, похитившего письма императора.
Мне нужен был виновный – и она создала его для меня: Луи Мальрейх или, вернее, Леон Масье. Кто он? Знала ли она его раньше, до брака с Кессельбахом? Быть может, даже любила его когда-то. Все это очень вероятно, но никто никогда не узнает, насколько правдиво это предположение… Несомненно только то, что она была поражена своим сходством с ним, особенно в белокуром парике и черном платье. Также верно, что она наблюдала и знала странную жизнь этого человека, его ночные прогулки, необычную манеру бродить по улицам и внезапно исчезать.
И это она посоветовала Кессельбаху подкупить чиновника, чтобы подчистить имя Долорес в гражданских книгах и вместо него поставить Луи, ради одинаковых инициалов с Леоном Масье.
Когда наступает момент действовать, она приказывает своим сообщникам поселиться на соседней улице, рядом с Леоном Масье. Сама дает мне адрес метрдотеля Доминика и указывает след, по которому я могу добраться до ее сообщников, отлично зная, что раз я попал на след, то обязательно дойду до конца, то есть до главного начальника, человека в черном, Леона Масье, или Луи Мальрейха.
И действительно, я разыскал вначале семерых разбойников. Что же тогда должно было произойти по ее плану? Или я буду побежден, или мы погубим друг друга. Без сомнения, она на это надеялась тогда вечером на улице Девиль. И в том, и в другом случае Долорес отделалась бы от меня.
Но случилось другое: я справился с семью разбойниками. Тогда Долорес бежит оттуда, и я нахожу ее в сарае Старьевщика, оттуда она направляет меня к Леону Масье, или к Луи Мальрейху. Я нахожу у него письма императора, которые она сама туда положила, и я выдаю его в руки правосудия, указываю на тайный ход между двумя сараями, который она сама велела сделать, и представляю все доказательства и документы, подделанные ею, что Леон Масье был не Леоном Масье, а Луи Мальрейхом.
И в силу всех этих обстоятельств Луи Мальрейх должен быть казнен.
А Долорес Мальрейх, торжествующая, вне всяких подозрений, потому что виновный найден, освободившись от своего прошлого, мужа, брата, сестры, от двух горничных и Штейнвега – все они были убиты ею, отделавшись от своих сообщников, которых я связанными представил Веберу, отделавшись, наконец, от самой себя, потому что я вместо нее возвел на эшафот невинного, она, Долорес, богатая, любимая Пьером Ледюком, станет царствующей герцогиней».
– А, нет! – воскликнул Люпен. – Этот человек не умрет. Клянусь своей головой, что он не будет казнен.
Наконец они подъехали к министерству на площади Бове.
Люпен быстро прошел по двору и поднялся по лестнице. Приемная была полна народу.
Он написал на листке «Князь Сернин» и, отозвав курьера в сторону, сказал:
– Это я, Люпен.
Через десять секунд Валанглэ приотворил дверь кабинета и сказал:
– Попросите князя…
Люпен быстро вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и, не давая председателю начать разговор, сказал:
– Не спешите арестовывать меня. Я нашел настоящего убийцу. Это Долорес Кессельбах.
Она умерла. Мальрейх невиновен. Я представлю все доказательства.
Валанглэ внимательно посмотрел на него, потом подошел к столу, взял газету и протянул ему, указывая пальцем на статью.
Люпен взглянул и прочел: «Казнь чудовища. Сегодня утром Луи Мальрейх…»
Он не дочитал. У него вырвался невольный стон, и он опустился на стул.
– Послушайте, – подошел к нему Валанглэ. – Не надо никому об этом говорить. Может быть, Мальрейх и не виновен, не спорю. Но к чему сейчас поднимать всю эту историю. Ведь это же скандал. Из-за чего? Реабилитации его имени? Так он и осужден не под своим. Казнен Мальрейх, а не Масье… – И, подталкивая Люпена к двери, он продолжал: – Лучше поезжайте туда… Уничтожьте труп. И чтобы не осталось ни малейшего следа от этой истории. Я рассчитываю на вас.
Люпен вышел. Несколько часов он ждал на вокзале, машинально пообедал, взял себе билет и сел в купе.
В Брёгген поезд пришел утром. Там Люпен навел справки и узнал, что Пьер Ледюк завтракал накануне в гостинице, а после его не видели.
– Как, – спросил Люпен, – он не ночевал?
– Нет.
– Но куда же он направился после завтрака?
– По дороге к замку.
Весьма удивленный, Люпен ушел. Он ведь дал строгое предписание молодому человеку запереть двери и не возвращаться в замок после того, как слуги уйдут.
Тотчас же он увидел доказательство того, что Пьер Ледюк не послушался: калитка была открыта.
Он вошел, побежал к замку, кричал, звал. Никакого ответа.
Вдруг он вспомнил о даче. Кто знает! Пьер Ледюк, тоскуя о Долорес, мог направиться туда. А там труп Долорес!
Очень беспокоясь, Люпен бросился к даче.
– Пьер, Пьер! – кричал он.
Не слыша ответа, он вошел в переднюю и затем в комнату, которую занимал. Но вдруг остановился как пригвожденный на пороге.
Над трупом Долорес висел Пьер с петлей на шее.
III
Люпен молча взглянул и нахмурился.
– Идиот, – сказал он, показывая кулак Пьеру Ледюку. – Ах, идиот! И ты не мог подождать.
Еще немного, и мы бы взяли обратно Эльзас-Лотарингию.
Он хотел что-то сказать, сделать, но мысли ускользали от него.
Все утро он пробродил по парку: мучительная прогулка, во время которой он до мелочей выяснил свое положение. Ничего не осталось, полнейший разгром… Пропало герцогство, потеряна Европа… Нет Долорес, которую он любил – и убил, убил своими руками.
Мысль о собственной смерти не испугала его.
Но решится ли он на это или нет, раньше ему надо было закончить целый ряд дел. Тем более что теперь, когда он успокоился, он ясно видел, что предстояло ему сделать.
Он вернулся, очень спокойный, на дачу, вошел в свою комнату, влез на скамью и обрезал веревку, на которой висел Пьер Ледюк.
– Бедняга, – сказал он, – тебе суждено было кончить так печально… Что делать, ты не был создан для величия! Я должен был предвидеть это и не основывать свои планы на бедном рифмаче.
Он осмотрел платье молодого человека и не нашел ничего. Но вдруг он вспомнил про второй бумажник Долорес. Он взял его.
Невольный жест удивления вырвался у него, когда он увидел в бумажнике пачку писем, внешний вид которых ему показался знакомым и которые он тотчас же узнал.
– Письма императора, – пробормотал он, – письма покойного канцлера… вся та связка, которую я взял у Леона Масье и передал графу Вольдемару… Что же это такое? Неужели она опять выкрала их у этого кретина Вольдемара?
Но, ударив себя кулаком по лбу,
