об ортодоксальном христианском богословии и о проблеме зла. По признанию Грина,
с точки зрения большинства идеологических и творческих аспектов они ведут себя щедрее, умнее и достойнее, чем Ливис [главный английский критик середины века] или Во — или, кстати, Оруэлл, если смотреть абстрактно. Если же говорить конкретно, то мнение троих последних в разные периоды жизни значило для меня все, тогда как первые в этом смысле не значили ничего. Я одобряю их деятельность, но лишь теоретически; я читаю ставшие ее плодами книги с удовлетворением — но без малейшей увлеченности.
И одна из причин наверняка состоит в том, что эти писатели отошли от культурной диалектики. Каким бы неблагородным ни было это занятие — что в личностном, что в интеллектуальном плане, — именно там шла настоящая борьба…
Я понимаю и уважаю позицию Грина, хоть и не разделяю ее. Но его последнее замечание напоминает мне известный эстрадный номер, похожий на пьесу «В ожидании Годо», только не наделенный ее литературными достоинствами. На затемненной сцене горит один-единственный прожектор. Человек молча ползает на карачках и шарит по полу. Выходит еще один человек и, понаблюдав за первым, спрашивает: «Что ты делаешь?» Тот отвечает: «Да вот, шестипенсовик обронил». Второй тоже встает на четвереньки и помогает ему искать. Через некоторое время он спрашивает: «А где именно ты его обронил?» «Да вон там!» — отвечает первый, выпрямляется и идет в другую часть сцены, которая находится в темноте. «Так зачем же ты ищешь его здесь?» — возмущенно вопит второй. Первый возвращается и снова опускается на пол со словами: «А здесь светлее».
Если представить это в виде аллегории, то свет = модернизм, а ползающий на четвереньках человек = Тойнби (или Грир, или Сьюзен Джеффриз из «Санди Таймс», или любой другой из множества критиков). Уж не знаю, чему может равняться шестипенсовик, но Толкин совершенно точно искал его в темноте.
Наследие Толкина
Приятно перейти от ненависти и страха к любви и восхищению. Любое полноценное исследование множества подражателей Толкина заняло бы как минимум целую книгу — кстати, справедливости ради надо отметить, что раздел «Фэнтези» в «Справочнике» Дрэббл ничуть не короче раздела «Модернизм»; из скромности удержусь от того, чтобы его рекомендовать. Однако интересно понять, чтó в работах Толкина вдохновляло самых очевидных подражателей, а чтó они опустили и к чему не смогли подступиться.
На самом примитивном уровне книги Толкина вызывали большое желание почитать что-нибудь еще о хоббитах — сэр Стэнли Анвин понял это еще в 1937 году. Однако писать о хоббитах как таковых оказалось не так-то просто, потому что хоббиты (что бы там ни говорилось в «Трактатах Денхэма» и Оксфордском словаре) — это все же очевидно толкиновская придумка. Предпринимались самые разные попытки обойти ситуацию: существует антология под довольно неудачным названием «Хоббиты, невысоклики, варорцы и низкорослый народец» (Hobbits, Halflings, Warrows, and Wee Folk); а в составленном Мартином Гринбергом сборнике «После короля» (After the King) помещен рассказ Денниса Маккирнана «Дом невысокликов» (The Halfling House). Никому из авторов не удалось передать особый колорит хоббитов, и они стали выглядеть еще большим анахронизмом даже по отношению к «современной» или Эдвардианской эпохе, особенно для американских писателей и читателей.
Несколько более высокий уровень представляют поклонники Толкина, которым, по-видимому, просто хочется без конца переписывать (и перечитывать) «Властелина колец». В замечательном и совершенно не толкиновском романе Дианы Уинн Джонс «Рыцарь на золотом коне» (1984), написанном в жанре фэнтези, главная героиня лет в четырнадцать знакомится с «Властелином колец» и перечитывает его четыре раза кряду. Сразу после этого она садится и пишет приключенческую историю о себе самой и своем наставнике Тэмлейне, в котором видит фигуру отца:
о том, как они охотились на Обайскую Кипту в Роковых пещерах, в чем им помогали Тан-Таре, Тан-Ганивар и Тан-Аудель [участники струнного квартета, где играл ее наставник]. После «Властелина колец» сомнений у Полли не осталось: Обайская Кипта — это на самом деле кольцо, настолько опасное, что его непременно нужно уничтожить. Что и сделала Геро, проявив исключительную доблесть[128].
Однако, отправив рукопись Тэмлейну, она получает лишь отповедь: «Нет, Обайская Кипта — не кольцо. Это ты своровала у Толкина. Думай своей головой». Такой обескураживающий комментарий, судя по всему, можно адресовать многим подражателям Толкина, которые руководствуются мотивом создать то же самое, только побольше.
Самый очевидный пример — роман Терри Брукса «Меч Шаннары»[129], который часто подвергается насмешкам, но при этом имеет большой коммерческий успех. Говорят, в 1977 году его заказали проницательные издатели, понимавшие, какую выгоду можно извлечь из всего, что хоть отдаленно напоминает Толкина. Если это действительно так, они не прогадали. В 2022 году серия «Шаннара» продолжает издаваться и насчитывает уже тридцать томов. Однако как минимум в первом томе автор принял странное творческое решение — идти практически след в след за Толкином. Герои отправляются в путь, чтобы вернуть талисман, оказавшийся в руках Властелина тьмы. «Вернуть», а не «уничтожить» — в этом состоит одно из отличий от «Властелина колец». Но состав героев повторяется практически полностью. Среди них есть друид, или маг Алланон (= Гэндальф); гном Хендель (= Гимли); вместо четырех хоббитов — двое юношей, главных героев; двое эльфов, один из которых больше похож на толкиновского Леголаса, а второго зовут Дьюрин — это имя встречается в книгах Толкина; и двое людей, Менион и Балинор, — точь-в-точь Арагорн и Боромир (тем более что у Балинора тоже есть младший брат). Горлум нашел отражение в персонаже по имени Орл Фейн — карлике, который какое-то время владел мечом Шаннары и погиб, пытаясь вернуть его. Призраки-Кольценосцы представлены в образе летающих посланников Черепа, которые издают такие же «леденящие душу вопли», а вместо фиала Галадриэли против них можно использовать эльфийские камни.
Но автору и этого показалось мало. Сюжет тоже повторяет толкиновский эпизод за эпизодом: сначала путешествие в «Светлую Обитель» (Кулхейвен = Раздол); затем остановка в священном лесу (Сторлок = Лориэн); потеря Алланона, которого утаскивает в огненную яму посланник Черепа — в точности как на Морийском мосту (впрочем, потом друид возвращается к жизни, как и Гэндальф); и даже, хотя и в меньшем масштабе, разлука спутников: твари, похожие на орков, хватают и утаскивают героев, похожих на хоббитов, но потом товарищи воссоединяются (после ожидаемой сцены погони). В книге встречаются аналоги Саурона, Денэтора, Гнилоуста. На «квазихоббитов» нападают Туманные призраки (= умертвие в Могильниках), болотные чудища с щупальцами (= Страж
