class="p1">— Его Величеству плохо!
Иллас старался лишний раз не шевелиться, но, видимо, неудачно шевельнул больной ногой, на что она отозвалась резкой болью. Юноша поморщился, через силу возвращаясь в реальность. Спины советников плотно сомкнулись вокруг короля, и из-за них Иллас не мог ничего увидеть.
Впрочем, он прекрасно знал, что сейчас происходит с королем. Он хрипит, хватается за горло, пытается вдохнуть ртом воздух, но все тщетно. Лицо его наливается кровью, а глаза грозятся вылезти из орбит. Все так, как и должно быть.
Постепенно хрипы стихают. Лекаря все еще нет, советники чуть расступаются, и Иллас видит короля лежащим лицом на столешнице. Рядом с ним опрокинутый кубок с вином и раскуроченная тарелка. Глаза распахнуты.
— Нет! Ваше Величество!
Биркитт приложил ладонь к шее короля, и через пару секунд поднял глаза на остальных:
— Он мертв.
Иллас понял, что больше ему здесь делать нечего. Опершись на трость, он тяжело поднялся со своего места и совершенно незамеченным выскользнул из шатра. Позже он скажет, что у него случился приступ от увиденного, и советники поверят в это, потому что никто из них даже не смотрел в его сторону.
Ни в еде, ни в вине яда никто не найдет — потому что гораздо проще отравить посуду, особенно, когда у короля есть любимый кубок. И жертв будет меньше…
Иллас медленно шел по лагерю, волоча за собой больную ногу. В ночной мгле он видел горящие костры и факелы, силуэты людей, палаток и лошадей — пока еще мирные и спокойные. Скоро здесь все обратится в хаос.
По его вине.
Из королевского шатра выбежал кто-то из слуг. Он несся вперед, выкрикивая каждому встречному “Его Величество мертв”, и лагерь медленно, но верно заражался паникой. Она переходила от человека к человеку, тишину наполняли крики, и даже костры, казалось, загорались ярче, освещая холодную осеннюю ночь.
Принц не заметил, как добрался до одного из шатров на краю лагеря. Здесь все еще царило спокойствие, хотя отсюда было отлично слышно печальные вести.
— Молодец, братец. Хвалю, — Раздался из-за спины спокойный голос.
Иллас медленно развернулся. Над ним возвышался обыкновенный солдат — хорошо натренированный, высокий и стройный, не то, что тощий перекошенный болезнью Иллас. Если бы не изрытое оспой лицо, Ровилт и вовсе был бы красавцем — это ведь о таком сыне мечтал всю жизнь король Вайлон?
Но тогда почему он отрекся от него? Мог ведь сделать бастарда Ровилта своим наследником и гордиться им, сколько душе угодно. Но нет — Вайлону, видимо, нравилось унижать Илласа и говорить ему о том, как он ничтожен.
— Теперь за отречением дело не встанет… — Довольно протянул сводный брат и, когда Иллас ничего не ответил, настороженно добавил, — Ведь так?
Юноша кивнул — в свете факелов Ровилту было нетрудно это увидеть.
— Да ты не переживай, я не наш с тобой папаша, я добро помню, — Брат плюхнул руку ему на плечо, — К тому же — куда я без твоих мозгов? Будешь у меня советником, братец. Не отвертишься!
Иллас не чувствовал себя живым. Он смотрел на кричащий лагерь, понимал, что завтра ему предстоит принять власть перед всеми этими людьми и тут же передать ее Ровилту, но ему казалось, что все это происходит с кем-то другим.
И все-таки пылающие в ночи костры были прекрасны. Почти так же, как свобода.
Конец.
